Леонид Огневский - На другой день

На дворе, обнесенном чугунной решеткой, черной, со следами ржавчины (еще не покрасили), стрекотали и лязгали железом бульдозеры, выравнивали площадку. Павел Иванович попытался идти по мягкому, вспаханному, без опаски, твердо наступая на раненую ногу, — нет, боль в ноге поднималась нестерпимая. Если не полегчает и завтра, придется опять ложиться в стационар. Будь он неладен, сам запах больницы!

Перед входом во Дворец громоздилась серая бетонная чаша фонтана. Она была еще сухая; посредине высилась горка разноцветных камней, вверх и в стороны торчали трубы и трубки с концами, как у брандспойтов. Из-за горки поднялся невысокий человек в синей спецовке, перелез через край чаши.

Чувырин, шедший рядом с Павлом Ивановичем, вдруг сорвался с ровного шага и кинулся догонять этого человека. Вместе они зашли за угол здания. И тотчас над серой бетонной чашей взлетели зеленоватые брызги, рассыпались белым пушистым веером, заслоняя мраморные колонны Дворца. Фонтан походил на стройное цветущее дерево.

Только после этого Чувырин и появился снова, руки в карманах брюк, по его широкому, обожженному солнцем лицу разлилась счастливая улыбка.

— Доволен? — спросил Дружинин.

— А как же!

— Остается тополя и акации посадить? Хотя… у вас же по плану белая сирень, белая акация, привозные…

Чувырин натянул на самые брови кепку.

— Должны привезти сколько-то вагонов корней, Подольский еще прошлой весной заказывал. Только боязно: затратим денежки, а белые, привозные, возьмут да и замерзнут в первую зиму, потому что не климат. "Опять деньги на ветер", — вы же скажете нашему брату — строителю.

— Память-то у тебя неплохая, — засмеялся Дружинин.

— Будешь помнить, как вынесут на бюро да пообещают дать строгача. Я уж думаю, не отказаться ли нам от этой роскоши.

— Давно пора. Будто нельзя посадить что-то из местного. На то пошло, наша сибирская яблоня и боярышник тоже белым цветом цветут. Да и кончать надо на этой площадке, браться как следует за жилье, сам был на партийном собрании, слышал, что говорили. — Заметив прохаживавшегося возле мраморных колонн Свешникова, Павел Иванович заспешил к нему.

Юрий Дмитриевич не в пример прошлым встречам оказался бодрым и разговорчивым. Решив, что заместитель директора явился с проверкой, он начал перечислять цифры: квадратных метров выполненной штукатурки, погонных метров использованных труб водопровода, килограммов потребовавшейся краски, центнеров и тонн — мела, извести, алебастра. Но слов "строительный объект" ни разу не употребил.

— Теперь, Павел Иванович, прошу зайти внутрь и посмотреть собственными глазами, убедиться, как все изменилось к самому наилучшему. — Свешников шагнул в сторону, пропуская гостя впереди себя. — Ведь мы, строители, иной раз приглядимся к чему-то и не замечаем упущений, а посторонний глаз их сразу увидит, определит. Нет, скажу вам, сильнее беглого, но первого впечатления. А насчет средств…

— Я сегодня не за этим, Юрий Дмитриевич, — попытался остановить его Дружинин.

— Нет, позвольте, насчет средств я должен сказать. — Юрий Дмитриевич улыбнулся, оголяя кончики белых ровных зубов. — По Дворцу культуры — в ажуре, — выдохнул он.

"В ажуре, когда министерство взяло на себя перерасход!.. По бумажке — ажур, а во что стали мраморные колонны, детище Подольского!.." Не хотелось напоминать этого Свешникову: после драки кулаками не машут. Да и не хотелось портить ему настроения: человек возвел хорошее здание и ликует. Правда… от него будто бы попахивает спиртным.

— Прошу, — сказал Юрий Дмитриевич, открывая дверь в вестибюль.

Павел Иванович сделал несколько шагов по паркетному полу и огляделся вокруг. Все блестело свежей краской и маслом. В росписи потолка было изобилие голубых, воздушных тонов, орнаменты под потолком содержали светло-зеленое; темная зелень панелей, янтарного цвета пол, паркетный, дубовый… Вестибюль напоминал видимый в миниатюре мир.

— Неплохо, — сказал он. — Хорошо, что отказались от завитушек на потолке и дорогостоящих скульптур по углам помещения, они были бы явно не к месту. — Дальше по Дворцу Дружинин не пошел. — Не хочу, Юрий Дмитриевич, терять первого впечатления, раз у вас кое-что недоделано. Уж потом посмотреть на все сразу, готовое.

— Не настаиваю, — согласился Свешников, поправляя и без того хорошо завязанный галстук. Когда вышли на улицу, к разбушевавшемуся фонтану, легонько кивнул на здание Дворца и шепнул Павлу Ивановичу на ухо. — В "Советском искусстве" не видали? Статья о нашем… и фотография.