Рохинтон Мистри - Хрупкое равновесие

Вскоре двое портных и ученик радовались, если работа была хоть раз в неделю.

— Удивительно, — сказал Ашраф. — То, чего я никогда не видел, губит дело, которым я занимаюсь уже сорок лет.

— Разве вы не были в магазине готового платья?

— Я говорю о фабриках в большом городе. Какие они? Кто ими владеет? Какие расходы несут хозяева? Мне ничего не известно, кроме того, что они разоряют нас. Может, мне придется идти работать на них в моем возрасте?

— Никогда, — сказал Ишвар. — А вот мне, наверно, стоит пойти.

— Никто никуда не пойдет! — стукнул по столу кулаком Ашраф. — Что заработаем, разделим на всех. Я просто пошутил. Неужели я отправлю куда-то своих детей?

— Не волнуйся, дядя. Я знаю, ты не это имел в виду.

Однако вскоре стало и впрямь не до шуток: клиенты продолжали уплывать в магазин готового платья.

— Если дело и дальше так пойдет, мы все трое будем с утра до вечера мух бить, — сказал Ашраф. — Для меня это не так важно. Я прожил долгую жизнь, вкусил ее плодов — и сладких, и горьких. Но то, что сейчас происходит, плохо для Ома. — Он понизил голос. — Может, ему лучше попытать счастья в другом месте.

— Куда бы он ни поехал, я должен быть рядом, — уверенно произнес Ишвар. — Ом слишком молод, у него много в голове завиральных идей.

— В том нет его вины — это проделки дьявола. Но тебе, разумеется, надо быть с ним рядом — ты теперь ему как отец. Вы можете попытать счастья — уехать ненадолго. Не навсегда — на год или на два. Усердно трудитесь, заработайте денег и возвращайтесь.

— Это верно. Говорят, в большом городе можно быстро заработать — там много работы и всяких возможностей.

— Точно. А вернувшись с деньгами, откроете свое дело. Табачную лавочку, или фруктовую палатку, или магазин игрушек — кто знает? — Рассмеявшись, мужчины все же пришли к выводу, что пара лет работы на стороне Омпракашу не помешает.

— Трудность только в том, — сказал Ишвар, — что я никого не знаю в большом городе. С чего нам начать?

— Все образуется. У меня в городе есть хороший друг, он поможет вам найти работу. Его зовут Наваз. Он тоже портной, у него там свой магазин.

Мужчины засиделись за полночь, строили планы, представляли новую жизнь в городе у моря — с высокими домами, широкими, удобными дорогами, красивыми садами и миллионами людей, которые много работают и зарабатывают хорошие деньги.

— Только подумать, я так разволновался, словно решил ехать с вами, — сказал Ашраф. — И поехал бы — будь помоложе. Без вас здесь будет одиноко. Я мечтал, что ты и Ом останетесь в этом доме до конца моих дней.

— Так и будет, — успокоил его Ишвар. — Мы скоро вернемся. Разве мы уже не решили?

Ашраф написал другу письмо с просьбой приютить на время Ишвара и Омпракаша, помочь им устроиться в городе. Ишвар снял свои сбережения и купил билеты на поезд.

Вечером накануне отъезда Ашраф подарил им ценные выкройки и любимые фестонные ножницы. Ишвар запротестовал — подарки слишком дорогие.

— Мы и так многим обязаны вам за эти более чем тридцать лет.

— Мне ничем не вознаградить вас за то, что вы сделали для нашей семьи, — сказал Ашраф, глотая слезы. — Положите в свой чемодан эти ножницы, уважьте старика. — Он утер глаза, но они снова наполнились слезами. — И знайте, если не сложится там с работой, вас всегда ждут здесь.

Ишвар сжал его руку и прижал к своей груди:

— Может, и вы захотите навестить город до нашего возвращения.

— Иншалла. Мне всегда хотелось успеть перед смертью совершить хадж. А ведь из города уходят в дальнее плаванье большие суда. Так что, кто знает?

На следующее утро Мумтаз встала рано, чтобы приготовить чай и собрать отъезжающим пакет с провизией в дорогу. Пока дядя с племянником ели, Ашраф молчал, тяжело переживая предстоящую разлуку. Он только раз спросил: «Вы хорошо спрятали бумажку с адресом Наваза?»

Когда Омпракаш собрался помыть после чая посуду, Мумтаз со слезами на глазах его остановила.

— Оставь, — сказала она. — Я после уберу.

Настало время расставания. Все крепко обнялись и трижды расцеловались.

— Мои старые, никуда не годные глаза, — пожаловался Ашраф. — Слезы так и текут, это какая-то болезнь.

— И мы от тебя, видно, заразились, — сказал Ишвар. У него и Омпракаша тоже стояли в глазах слезы. Еще до восхода солнца они с чемоданом и свернутыми постелями отправились пешком на железнодорожную станцию.

К вечеру поезд доставил портных в город. С лязганьем и треском поезд прибыл на станцию под невнятный рев несущегося из громкоговорителя объявления. Пассажиры тонкими струйками вливались в море встречающих друзей и родных. Слышались радостные крики, лились слезы радости. Платформа превратилась в людской водоворот. Носильщики вторгались в него, предлагая свои услуги.