Рохинтон Мистри - Хрупкое равновесие

— Имя? Повторите еще раз. Помедленнее.

Чтобы смягчить чиновника, Ашраф посоветовал ему домашнее средство от ушной боли, хотя сам кипел от гнева, еле сдерживаясь, чтобы не надавать инспектору по щекам и заставить слушать.

— Теплое оливковое масло поможет, — сказал он. — Меня так всегда лечила мать.

— Правда? А сколько нужно капель? Две или три?

С большой неохотой в контору отправился полицейский, чтобы проверить это голословное утверждение, вернувшись, он показал, что нет никаких свидетельств умышленного поджога.

Помощник инспектора разозлился на Ишвара.

— Что вы здесь мне мозги пудрите? Хотите, чтоб Первый информационный документ состоял из лживых домыслов? От вас проклятых неприкасаемых всегда одни неприятности! Убирайтесь вон, пока вас не привлекли за клевету!

Ишвар потерял дар речи и смотрел на Ашрафа, который пытался объясниться с помощником инспектора. Но тот грубо его оборвал:

— А вас это вообще не касается. Мы же не вмешиваемся, когда вы, мусульмане, обсуждаете с муллой ваши проблемы, разве не так?

Следующие два дня ателье Ашрафа было закрыто, а сам он терзался своей полной беспомощностью. Ни он, ни Мумтаз не решались утешать Омпракаша или Ишвара — разве найдешь слова для такой утраты и такого беззакония? Они могли только плакать вместе с ними.

На третий день Ишвар попросил Ашрафа открыть мастерскую, и они снова принялись шить.

— Я соберу небольшое войско из чамаров, раздам им оружие и поведу на дома землевладельцев, — сказал Омпракаш под шум работающей швейной машины. — Нетрудно найти нужное количество людей. Мы поступим как наксалиты. — Склонившись над шитьем, он рассказал Ишвару и Ашрафу о стратегии крестьянских восстаний на северо-востоке. — А под конец отрубим им головы и насадим на острые колья на рынке. И они никогда больше не осмелятся притеснять наше сообщество.

Ишвар не мешал ему вынашивать планы мести. Его первый импульс был таким же — как же он мог теперь осуждать племянника? Руки были заняты работой, но измученное сознание пребывало в смятении.

— Скажи мне, Ом, откуда ты все это знаешь?

— Читал в газетах. Но разве это не понятно? В каждой семье из низших каст есть кто-то, пострадавший от заминдаров. Не сомневайся — они жаждут мести. Мы перережем тхакуров и их прислужников. И этих проклятых полицейских.

— А что потом? — спросил Ишвар мягко, понимая, что племяннику пора отвлечься от смерти и направить свои мысли к жизни. — Тебя отведут в суд, а потом повесят.

— Ну и пусть. Если б я жил с родителями, а не отсиживался бы в этой мастерской, меня бы тоже уже не было.

— Ом, мальчик мой, — сказал Ашраф. — Нам не следует руководствоваться местью. Убийцы будут наказаны — если не в нашем мире, то в другом. Может, они уже наказаны, кто знает?

— Да, дядя, кто знает? — саркастически отозвался Омпракаш и пошел спать.

Через шесть месяцев после той ужасной ночи Ишвар, по настоянию Ашрафа, съехал со съемной квартиры. Теперь в доме после того, как дочери вышли замуж и уехали, по словам Ашрафа, стало много места. Из помещения на втором этаже он сделал две комнаты: одну — для себя и Мумтаз, а вторую — для Ишвара и его племянника.

Было слышно, как Омпракаш ходит наверху, готовясь ко сну. Мумтаз молилась в глубине дома.

— Разговоры о мести ничего не значат, пока это всего лишь разговоры, — сказал Ишвар. — А что, если он вернется в деревню и что-нибудь натворит?

Они еще долго сидели, мучительно размышляя о будущем юноши, пока не решили, что пора подниматься наверх и ложиться спать. Ашраф зашел вслед за Ишваром за перегородку, где спал Омпракаш, и они немного постояли, глядя на спящего юношу.

— Несчастный ребенок, — прошептал Ашраф. — Сколько ему досталось! Что для него можно сделать?

Ответ пришел в свое время, когда положение ателье «Музаффар» пошатнулось.

Через год после трагических событий в городе открылся магазин готовой одежды. И вскоре у Ашрафа стала стремительно сокращаться клиентура.

По мнению Ишвара, такое положение не могло долго длиться.

— Конечно, большой новый магазин, где на прилавках множество рубашек — только выбирай, манит людей. Они чувствуют себя важными персонами, перебирают разные фасоны. Но перебежчики вернутся, когда пройдет эффект новизны, и они увидят, что одежда сидит не лучшим образом.

Ашраф был настроен не так оптимистично.

— Против нас работают низкие цены. Одежда шьется крупными партиями на больших фабриках. Разве сможем мы конкурировать?