Рохинтон Мистри - Хрупкое равновесие

Они вернулись домой. Раджарам ждал у дверей, пока Ишвар, войдя в квартиру, просил у Дины выдать из его сбережений деньги, которых хватило бы на железнодорожный билет третьего класса в поезде «Фронтьер Мейл».

— Деньги твои, и не мне указывать тебе, на что их тратить, — сказала Дина. — Но если ваш друг решил отойти от мирских дел, зачем ему билет? Он может идти пешком и просить подаяния, как другие садху.

— Вы правы. Но это займет много времени. Ему не терпится приступить к спасению души.

Ишвар передал деньги Раджараму, ждущему его на веранде. Тот пересчитал их и со смущением произнес: «А еще десять рупий не дашь?»

— Для чего?

— На спальное место. Неудобно всю ночь сидеть во время такого длительного путешествия.

— Ну уж нет, — Ишвар с трудом удержался, чтобы не отнять уже данные деньги. — Больше дать не можем. Но, если опять окажешься в городе, заходи, выпьем по чашке чая.

— Сомневаюсь. У санньяси нет выходных. — И невесело засмеявшись, Раджарам ушел.

Интересно, увидят ли они его снова, подумал Ом.

— Его привычка занимать деньги утомительна, но человек он интересный. Всегда приносил нам последние новости.

— Не беспокойся, — сказал Ишвар. — Раджараму везет: к его приезду все пещеры окажутся заняты. И он вернется к нам с рассказом, что в Гималаях его ожидала вывеска: «Нет свободных мест».

Вытирая пыль, смахивая частицы волокна и откладывая в сторону обрезки ткани, Дина то и дело чихала. При каждом чихе мельчайшие отходы взлетали. Последние платья она передала в «Оревуар» и попросила у миссис Гупта шестинедельный перерыв.

Дина с любопытством ждала, что принесет ей приближающаяся изоляция. «Вроде курсов подготовки к одиночеству», — думала она. Ни портных, ни жильца — ей останется только предаваться воспоминаниям, перебирать одно за другим, как коллекцию монет — одни сверкающие, другие тусклые, третьи рельефные. Если она забыла, как жить одной, ей будет трудно.

Дина отобрала лучшие лоскуты для одеяла, а те, что остались, сложила на нижнюю полку. Швейные машины еще раньше сдвинули в угол, положив сверху табуретки, так что теперь рядом с кроватью стало больше места. Сундук портных стоял на веранде, полностью упакованный. Ненужные вещи они положили в картонные коробки.

До отъезда оставалось еще два дня, с делами было покончено, и время текло для них непривычно медленно, оно было какое-то бесформенное, словно порвались швы, и, если сравнивать время с палаткой, оно то провисало, то опять вздымалось.

После ужина Дина возобновила работу над покрывалом. Чтобы получился нужный размер — семь на шесть, не хватало еще двух квадратных футов. Ом сидел на полу, массируя дяде ступни. Глядя на них, Манек задумался: интересно, что почувствовал бы он, массируя ноги отцу.

— Покрывало отлично смотрится, — сказал Ом. — Наверное, закончите к нашему возвращению.

— Может быть, если наберу подходящие куски из старого материала, — ответила Дина. — Но я не люблю повторений — это скучно. Подожду новые ткани. — Взяв лоскутное одеяло за противоположные концы, они с Омом развернули его. Оно было аккуратно простегано — словно пересечено симметричными колоннами муравьев.

— Как красиво! — восхитился Ишвар.

— Такое каждый может смастерить, — скромно отозвалась Дина. — Это всего лишь лоскуты, оставшиеся после вашей работы.

— Но так соединить эти кусочки — вот в чем талант.

— А ну, взгляни, — обрадовался Ом. — Поплин из наших первых платьев.

— Ты помнишь? — Дине было приятно это слышать. — А как быстро вы сшили те первые платья. Я решила, что нашла двух гениев.

— Пустые желудки придали ускорение нашим пальцам, — засмеялся Ишвар.

— А потом нам дали желтый ситец в оранжевую полоску. И тут у меня начались проблемы с этим юношей. Он спорил и сопротивлялся по всякому поводу.

— Я? Спорил? Да никогда.

— А я помню эти синие и белые цветы, — сказал Манек. — Они были на юбках, которые вы шили в день моего вселения.

— Ты уверен?

— Да, в этот день Ишвар и Ом еще не вышли на работу — их силой увезли на митинг премьер-министра.

— Правда. А эту тонкую ткань ты помнишь, Ом?

Юноша покраснел, притворившись, что не помнит.

— Вспоминай, — настаивала Дина. — Как ты мог забыть? Именно ее ты всю закапал, когда поранился ножницами.

— Я не помню, — сказал Манек.

— Это случилось до твоего появления. Шифон чуть не свел Ома с ума. Трудно было подгонять рисунок — он так скользит.