Рохинтон Мистри - Хрупкое равновесие

Кудри остались у него в руке. Скрутив волосы потуже, Раджарам положил их в мешок. Затем занялся волосами мужчины. Те были не хуже локонов женщины — различить невозможно.

Как только сборщик волос закончил свое дело, проснулась женщина. Она увидела рядом с собой мужчину на корточках — ножницы сверкали в темноте как смертельное оружие. Женщина испустила истошный крик, разбудив мужчину, который сразу же завопил как резаный.

— Эти крики вызвали во мне смертельный ужас, — сказал Раджарам, поежившись, словно он все еще слышал их. — Я не сомневался, что сейчас явится полиция и забьет меня до смерти. Я умолял нищих замолчать. Все хорошо, говорил я. У меня нет злых умыслов. Я даже отрезал прядь своих волос, чтобы показать безвредность моих действий. Потом опустошил карманы, осыпав их банкнотами и монетами. Но они не умолкали. Кричали и кричали! Я потерял голову.

В панике он поднял ножницы и нанес удар. Сначала ударил женщину, потом — мужчину. Он бил в горло, грудь, желудок — в места, участвующие в процессе дыхания и порождающие эти ужасные звуки. И не прекращал истязать плоть до тех пор, пока не воцарилось молчание.

Никто не подошел узнать, что происходит. На улицах привыкли к громким крикам одиноких безумцев и воплям разочарованных алкашей. На другой стороне улицы кто-то истерически засмеялся, залаяли собаки, ударил колокол храма. Раджарам покинул место, стараясь идти быстро и в то же время не привлекать внимания.

Позже он выбросил все — ножницы, окровавленную рубашку и волосы. При первом удобном случае побрил голову и избавился от усов. Ведь люди наверняка опишут его, когда их будет расспрашивать полиция: слишком часто он бывал в тех краях — стриг и собирал волосы.

— Я не чувствую себя в безопасности, — сказал Раджарам. — Прошли месяцы, а полиция все еще ищет меня. Что они прицепились к этому случаю — каждый день совершаются сотни преступлений. — Чай в чашке остыл, и, отпив его, он состроил гримасу. — Ну вот, теперь вы знаете все о моем горестном существовании. Ну и как, поможете мне?

— Каким образом? — удивился Ишвар. — Может, тебе лучше сдаться? Ситуация безнадежная.

— Надежда есть, — Раджарам замолчал и придвинулся ближе, не спуская с портных горящих глаз. — Как уже было сказано, я хочу расстаться с этим миром тревог и страданий. Мне хочется вести простое существование санньяси. Долгими часами медитировать в холодной и темной гималайской пещере. Спать на жесткой постели. Вставать с солнцем, а ложиться со звездами. Дождь и ветер, какими бы сильными ни были, не потревожат мою омертвевшую плоть. Я выброшу расческу, и мои волосы и борода станут длинными и спутанными. Крошечные насекомые обретут в них мирное убежище, и станут ползать и кусаться, сколько им захочется, потому что я не трону их.

Ишвар поднял брови, а Ом закатил глаза, но Раджарам ничего не заметил. Он подчеркнуто медленно отодвинул чашку, словно то был начальный этап отречения. Романтический образ аскета подстегивал воображение Раджарама — перед его глазами предстала следующая картина.

— Я иду босиком, подошвы и пятки мои покрываются трещинами, из порезов и ран сочится кровь, и никто не смажет их бальзамом или целебной мазью. Кишащие в темных зарослях змеи не пугают меня. Бродячие собаки в чужих городах и далеких деревнях кусают меня за ноги. Я прошу поесть. Дети, а иногда и взрослые смеются и забрасывают меня камнями. Их пугает выражение моего лица, мой безумный отрешенный взгляд. Бывает, я иду голодный и почти нагой. Спотыкаюсь на каменистых равнинах и скатываюсь вниз по крутым склонам. Но я никогда не ропщу.

Раджарам смотрел вдаль, мимо портных, глаза его затуманились — он мысленно уже начал свое путешествие. Похоже, ситуация доставляла ему удовольствие — он словно планировал летний отдых. На кухне закончилось топливо, и без рева плиты стало тихо.

Тишина спугнула мечты Раджарама, он снова оказался в уединение «Вишрама» у дурно пахшего стола. Повар пошел в глубину помещения за канистрой керосина. Вставив воронку, он наполнил топливом печку.

— Мирская жизнь довела меня до беды, — сказал Раджарам. — Так происходит со всеми. Только не столь очевидно, как в моем случае. Теперь я полагаюсь на вашу милость.

— Но мы ничего не знаем о санньяси, — проговорил смущенный Ишвар. — Что ты хочешь от нас?

— Деньги. На железнодорожный билет до Гималаев. Если удастся выскользнуть из лап полиции, у меня еще есть надежда на возрождение.