Вадим Прокофьев - Наш Артем

— Знакомьтесь, профессор Тихвинский, товарищ Артем…

И снова звонок. На сей раз появился молодой человек, видимо, смущенный тем, как предупредительно хозяин дома распахнул перед ним дверь. Артем удивился, что Красин их не познакомил, а потом и вовсе был поражен, когда услышал, что молодого человека именуют не иначе как Чертом. Позже подошли еще двое, и Артем с радостью пожимал руку Ивану Михайлову — Потапычу, которого знавал по Киеву, но давно уже не видал.

— Ну, товарищи, все в сборе. Время позднее, а потому прошу докладывать кратко.

Артем пожал плечами. Собственно, о чем он должен докладывать? Видимо, его несколько недоуменная гримаса бросилась в глаза Красину, и тот сделал жест, который означал: сиди и слушай.

А послушать было что.

Оказалось, профессор Тихвинский не так давно прибыл из Киева, где еще летом 1905 года на опытной сельскохозяйственной ферме политехнического института организовал своеобразную школу химиков, учил их изготавливать кустарным путем динамит, пироксилин, гремучую ртуть. И главное, новое взрывчатое вещество, изобретенное им же, — панкластит.

— Могу заверить вас, товарищи, — вмешался в доклад Тихвинского Красин, — отличнейшая взрывчатка. И изготовлять ее просто, я лично опробовал бомбы, ею начиненные, результаты выше всяких похвал.

Михайлов, сидевший рядом с Артемом, прошептал:

— Лично опробовал! Чуть было сам на воздух не взлетел, взрывчатка-то действительно отменная, бомба рванула так, что осколки кору содрали с дерева, за которым сидел Никитич, а это саженей двадцать от места, куда ее швырнули…

— Леонид Борисович, — продолжал профессор, — но я должен вас уведомить, что наших «химиков» нужно призвать к порядку, иначе у них все сто шансов из ста через месяц-другой, много через полгода очутиться в лучшем мире. Это черт знает что такое — сливают реактивы на глазок, когда есть мензурки с делениями. С гремучей ртутью нужно обращаться осторожней, нежели с гремучей змеей, а они… — Тихвинский как-то безнадежно махнул рукой.

Артем почувствовал, как рядом на стуле заерзал Потапыч, видно, эти сетования профессора были адресованы ему.

Красин поднял руку, словно гимназист, знающий ответ на вопрос учителя, но вновь задребезжал звонок, и хозяин поспешил к входной двери.

В залу вошел невысокий, плотный, иссиня-черный грузин. Надо полагать, что бритва утром этого дня касалась его щек, но к вечеру они ощетинились колючим частоколом, и у гостя не было времени, а может быть, и условий, чтобы надлежащим образом подготовиться к визиту «по начальству».

— Знакомьтесь, товарищи, Семен. — Красин дружески обнял пришельца за плечи, провел рукой по небритым щекам. Семен покраснел, и от этого его щеки приобрели какой-то траурно красно-черный цвет.

— Прости, Никитич, все помню, все, но в Питере теперь нельзя появляться с бритвой, обыщут, найдут… и к ангельскому чину представят, а на цирюльника ты, «министр финансов», денег не отпускаешь. Брился утром в Бологом… И вот…

Семен растерянно развел руками, и Артем машинально провел ладонью по своему подбородку. М-да, не самый чистый, впрочем, какое это имеет значение? И как бы в ответ на его вопрос, Красин совершенно серьезно, ни разу не улыбнувшись, прочел лекцию о… «бороде».

— Прошу, товарищи, не смеяться, но ныне в царской криминалистике появились новые люди. Им бы в иное время наукой заниматься, но предпочли они деятельность детективов и внесли в дело слежки немало нового. И в частности, идентификацию «преступников» по… бородам. Да-да! Из-за своей бороды а-ля Карл Маркс попался замечательный наш товарищ, будем его по-прежнему именовать по бороде Карлом Марксом…

«Арцыбушев», — вспомнил фамилию «Маркса» Федор.

Красин продолжал:

— Борода привела в Таганскую тюрьму Баумана…

— Леонид Борисович, — перебил Красина Семен, — твоя борода теперь всему Баку известна, сбрей, пожалуйста!

Эта реплика Семена разрядила обстановку, смеялись все, и пуще всех Красин.

Между тем Семен отвел Леонида Борисовича в сторону и, нашептывая ему в ухо, так выразительно помогал разговору руками, что было нетрудно догадаться — что-то случилось. А вот что?

Красин уже не смеялся. Он вернулся к столу.

— Товарищи, давайте расходиться. По одному, так как я теперь не уверен, что чертеж моей бороды из Баку не передали в Питер. Федор Андреевич, Семен, я попрошу вас немного задержаться.

Когда выходная дверь закрылась за Тихвинским, Красин извинился, зашел в одну из комнат, примыкавших к зале, и быстро вернулся с рулоном ватмана.