Вадим Прокофьев - Наш Артем

А вот инженер Абаковский придумал. Вагон этот уже успели обкатать секретари ЦК. Он пробежал три тысячи километров, и все отзываются о нем с похвалой. Немного, правда, шумно, авиамотор — он и есть авиамотор, ведь если поставить глушители — упадет мощность, а значит, и скорость.

Аэровагон легко тронулся с места, наполнившись при этом каким-то ровным добродушным рокотом. Под этот шум не наговоришься, зато можно петь. И под аккомпанемент пощелкивающих, как кастаньеты, стрелок и стыков расхлябанных рельсов зазвучал «Интернационал». Задувающий из правых, открытых окон ветер уносил слова и могучую мелодию в левые окна, за которыми уже потянулись тронутые зноем московские перелески, рощи, небольшие ополья. Мелькали фигуры отдельных людей, и у всех у них было одно общее — открытый рот. И откроешь, когда мимо тебя без паровоза, без дыма мчится одинокий вагон и в уши врывается гулкий звук металлического прибоя.

Полтора года тому назад Артем по заданию ЦК партии ездил в Башкирию, налаживать помощь районам, пострадавшим от колчаковцев. Тогда от Москвы до Стерлитамака они добирались целый месяц. Стояла суровая, снежная зима. Пути занесло, и никто их не расчищал. Артем ехал санитарным поездом. Сестры, врачи, да и легкораненые по нескольку раз в день вылезали на мороз и грелись, разгребая огромные сугробы. Часто лопаты сменялись на пилы и топоры — рубили деревья, разделывали их на дрова. И так целый месяц. Трудно ему тогда пришлось, ведь он уехал из столицы еще не оправившись от тифа. Ничего, выдюжил, сказалась старая закалка. Ныне в аэровагоне до Башкирии рукой подать, если, конечно, летом.

Артем вспомнил, что он хозяин и пора приглашать к столу, перегораживающему в длину вагонный салон. Его гости сегодня встали спозаранку и, наверное, не успели позавтракать. Горячих блюд он им не предложит, а вот чай с бутербродами — вполне дорожный завтрак. Артем внезапно заулыбался, черт, как это он забыл, что в Австралии не пьют чай, там ему предпочитают превосходное пиво. Вот поглядишь на этих австралийских парней и не поверишь, что каждый из них у себя дома выпивает в день не менее двух литров пива. Они поджары, никакого тебе «пивного брюшка», не то что вот у того немецкого делегата. Артем мельком поглядел на лица австралийских друзей и с удивлением отметил, что у них нет веснушек. Австралиец без веснушек то же самое, что запорожский казак без усов. Ужель несколько дней, проведенных в Европе, стерли с их носов желтую россыпь? Нужно будет к слову поинтересоваться.

Австралия, Австралия! Он и по сей день вспоминает о ней с удовольствием. И рад воскресить былое в беседах с австралийскими товарищами, прибывшими на I конгресс Профинтерна.

Но Артем забыл об Австралии, когда на него посыпались вопросы о Туле, угольном бассейне, условиях труда в шахтах, заработках шахтеров, их быте. Конечно, он мог бы ответить на все эти вопросы, тем более что они продиктованы искренней заинтересованностью и доброжелательностью его собеседников. Но тогда зачем же он везет их в Тулу? Русская пословица относительно того, что лучше один раз увидеть, нежели сто раз услышать, тут оборачивается своей практической стороной. Конечно, если бы иностранные товарищи приехали этак лет через 5—10, его стране было бы что показать. А пока заводы еще стоят мертвые, шахты затопили подземные воды. И показывать Артем будет только людей, но людей, преображенных революцией.

Вагон начал пересчитывать стрелки, смирил свой рокот мотор, слышнее стали посвисты встречного ветра в открытые окна. Мимо проплыл входной семафор с приветливо поднятой рукой, потянулся длинный деревянный перрон, изжеванный временем, выбитый сотнями тысяч подошв, заплеванный подсолнечной шелухой.

«М-да! — подумал Артем. — Надо было все же предупредить железнодорожное начальство, хоть бы перрон подмели».

Дежурный по вокзалу так и остался стоять, как мухомор, в своей линялой красной фуражке, ему еще не доводилось видеть аэровагонов, и он растерялся. Этот вагон с пропеллером явно не намерен останавливаться, между тем дежурный не уверен, что открыт выходной семафор, и вообще странно, почему его не поставили в известность о прибытии необычного поезда? Ведь не мешочники же в нем следуют.

Тула осталась позади. Вагон снова набрал скорость. Артем подошел к правым окнам, позвал гостей — мимо проплывали рощи, ведущие в Ясную Поляну. И вдруг все заговорили разом. Льва Николаевича Толстого знали и эти рабочие парни, кое-что читали, и им было очень любопытно услышать, а что скажет о Толстом член ЦК русских большевиков? Во всяком случае, они знают о толстовской теории самоусовершенствования, непротивления злу — подобные идеи, конечно же, должны вызывать определенно отталкивающую реакцию у коммунистов. Но Толстой — это Толстой.