Вадим Прокофьев - Наш Артем

Игра прервалась. Учитель, теперь транспортер знал, кто был его партнером, пошатываясь, побрел в каюту. Транспортер же чувствовал себя отвратительно — выигранные деньги словно раскаленные угли прожигали ему карман.

В каюте духота, уснуть не было никакой возможности. Уже совсем рассвело, на палубе появились любители ранних прогулок. Транспортер выглянул в окно и тотчас заметил учителя. Так и есть — сторожит, наверное, принял его за пароходного шулера и дожидается первой пристани, чтобы сдать на руки полицейским. Переконспирировал, — подумал транспортер. — Так глупо угодить в лапы блюстителей, не доставить по назначению партийную литературу, а самому пойти в тюрьму и ссылку».

Федор так живо представил себя на месте этого транспортера, что даже передернул плечами от пробежавшей по спине волны холода. Ничего, транспортер тогда выкрутился, разговорился с учителем, отдал половину выигрыша на сельскую библиотеку, расстались они друзьями.

А могло кончиться все очень печально.

Федор с независимым видом прошел мимо шпика, только что распевавшего «Марсельезу», но тот не обратил на него внимания.

…И все же даже здесь, во Франции, нужно вести себя аккуратно. В Женеве он слышал от товарищей, что именно в Париже на улице Ля-Греннель, 79, обосновалось не только российское посольство, но и заведующий всей иностранной агентурой министерства внутренних дел Рачковский — прожженная бестия на поприще политического сыска.

Сентябрь во Франции, наверное, самый благодатный месяц. Уже умерило летний пыл солнце, но осень не спешит вступить в свои права. Чуть подпалились золотом каштаны, и Париж словно расцвел в улыбке. На улицах масса загорелых, свежих лиц. Столики на тротуарах рядом с кафе пестрят дамскими шляпками с умопомрачительными цветочными клумбами на тулье, бистро полны, и Париж выглядит самым веселым и беззаботным городом в мире. Во всяком случае, таким он показался Федору.

Правда, вечером, блуждая по кривым улочкам между Севастопольским бульваром и площадью Бастилии, забредая в тупики квартала Мара, Федор несколько изменил свое мнение о «веселом Париже». Здесь нет уютных кафе и не видно беззаботной толпы, и женщины этих кварталов не носят на головах цветочные клумбы. А в «предместье страждущих» по склону горы Святой Женевьевы — темно, грязно и безлюдно, совсем как в Москве на Пресне. Здесь в свободное время измученные трудом люди предпочитают спать, здесь даже молодежь не смеется, а только улыбается.

Ну что ж, теперь все стало на свои места. Сергеев был уверен, что именно в этих кварталах он найдет новых друзей и товарищей.

Он приехал в Париж для того, чтобы учиться.

Здесь основана Высшая русская школа общественных наук. Ее создали замечательный русский ученый, микробиолог Илья Ильич Мечников и профессор Максим Ковалевский, еще в 1887 году уволенный из Московского университета за «отрицательное отношение к русскому государственному строю». Эта школа — причина появления Сергеева в Париже.

Первые недели пребывания в столице Франции Федор целиком употребил на поиски работы. Это оказалось не так-то просто. Европа вслед за Японией и Америкой вползала в глухую пору экономического кризиса, причем развивался он неравномерно, одни отрасли промышленности еще наращивали темпы, другие уже их сокращали, выбрасывая на улицы тысячи рабочих. На бирже труда с утра и до ночи не протиснуться. Федор получил представление о житье-бытье парижских пролетариев и убедился, что трудовому люду при капитализме одинаково худо живется, будь то в России, во Франции, Англии или Америке.

Пока искал работу, таяли последние сбережения, и однажды вечером Федор, подсчитав наличные, с грустью констатировал — денег осталось на неделю, в лучшем случае — на десять дней самой скромной жизни. Правда, эти дни поисков не пропали даром, и хотя у него и по сию пору нет места, зато он успел обзавестись друзьями. Оказалось, что здесь, в Париже, живет и работает немало русских, украинцев, белорусов. Это не только политэмигранты. Люди эти уже давно покинули Россию, плотно осели во Франции, но продолжают жить по своим, родным обычаям. Они не забыли ни языка, ни традиционного русского радушия и гостеприимства.

Вот с их помощью Федор и надеялся получить работу. А пока осталось хоть немного денег, нужно скорее записаться слушателем Высшей школы и внести плату за обучение. Плата грошовая, говорят, что с некоторых, самых неимущих, ее и вовсе не взимают, но Федор достаточно горд, и он прекрасно понимает, что школа может существовать только при условии, если на ее счету будут какие-то средства, и каждый, кто учится, в силу своих возможностей должен материально поддерживать школу. Оформление не заняло много времени, и вот он студент. Снова студент, хотя в этом «институте» дипломов не выдают и в России лучше помалкивать о том, какое учебное заведение он окончил в Париже.