Валентин Крючков - Когда в пути не один

…Освоившись в квартире Соколовского, Владимир с Аленой приготовили хороший ужин, со вкусом поели и только затем предались неспешным чувственным наслаждениям. Потом долго принимали душ, пили ароматный чай, убирали посуду и просто разговаривали. Уставшие и счастливые, они заснули далеко за полночь.

А проснулись от грохота и яркого света — именно таким образом ознаменовал свой приход хозяин квартиры. Он не только сильно рванул дверь, думая, что она закрыта, но и включил люстру на полную мощность — все пять ламп!

— Я думал, тут детопроизводством занимаются, а они как сурки спят. Подъем! — скомандовал широко улыбающийся Соколовский, слегка пошатываясь и придерживаясь за косяк двери.

Филиппов и Алена быстро оделись — у них было уже все предусмотрено на случай прихода хозяина — и, наскоро умывшись, прошли на кухню, где «маршал» успел не только выставить всю закуску на стол, но и наполнить рюмки коньяком. Увидев вошедших, он театрально вскочил и, вручив Алене импортные колготки, крепко ее расцеловал.

— А чтоб ты меня не ревновал и не пришиб случайно, — обратился он затем к Владимиру, — дарю тебе модный галстук. И хотя ты не Алена, но как с другом давай с тобой тоже обоймемся. Ты же знаешь, как я люблю вас. А вы меня любите? Нет? Ну честно скажите, хорошо, что у вас есть я!

— Очень хорошо! — с готовностью поддержала его Алена. — И можно я вас за это сама крепко поцелую?

Выждав, когда закончится эта процедура целования и все наконец усядутся за стол, Филиппов поднял рюмку и объявил тост:

— За тебя, Владислав Евгеньевич! Это и в самом деле очень хорошо, что ты у нас есть!

За приятными воспоминаниями об этой встрече, утомленный длинной дорогой, Владимир незаметно уснул. А очнулся, лишь когда, тормознув, машина плавно остановилась у подъезда его дома.

Невысокого роста плотный брюнет в дорогом светло-сером костюме и белоснежной сорочке, с галстуком красного цвета и стальными полутонами, в модных туфлях и с дорогим кожаным дипломатом в руке, вежливо постучав, скромно вошел в кабинет Филиппова и представился:

— Владислав Соколовский, сын отца Евгения, директор базы «Росторгодежда». Подпольная кличка «маршал». Характер критический. Морально неустойчив, — улыбаясь, он положил дипломат на стул, широко развел руки в стороны и поинтересовался: — Таких принимаете?

Владимир вышел из-за стола, и друзья крепко обнялись, шумно потискали друг друга.

— А почему «маршал» сегодня такой веселый и нарядный? Да еще в такую рань? — поинтересовался Филиппов.

— Начальник главка приехал. Вчера на рыбалке были. Он еще спит, а я по привычке рабочий день начинаю с семи часов. Мне нужно срочно позвонить, а в кремле только ваша приемная начинает работу рано. Поэтому я прямым ходом к тебе, — пояснив причину своего появления, Соколовский прошел к большому столу и уселся на стул поближе к черному телефону. — Я дам поручения, а потом поговорим, если у тебя время будет, — не то спрашивая разрешения, не то извиняясь, сказал он.

— Звони, не возражаю, — ответил ему Филиппов, возвращаясь к своим делам.

Сделав несколько звонков и отдав необходимые распоряжения, Соколовский сообщил своей секретарше, где он находится, назвал номер телефона, машинально подхватил лежавшую рядом с аппаратом папку, повертел ее в руках и, оценив, что она из мягкой лайковой кожи, спросил:

— Можешь подарить? Красивая папка. Глаз ласкает. А я тебе за это интересную новость скажу.

— Подарю копию, эту не могу. Она памятная. Если время есть, могу рассказать, и ты поймешь, в чем дело, — предложил Филиппов.

Посмотрев на часы, Соколовский согласно кивнул головой:

— Начальник главка, поди, только еще вставать собирается. Пока бреется, принимает душ да одевается… Ладно, рассказывай. Но сначала папку покажи: вдруг она не такая, тогда желание слушать тебя, не сомневаюсь, сразу же пропадет.

Филиппов вынул из сейфа папку, передал ее «маршалу».

— Такая же! Беру, пока дают. А в чем же различие? — удивился Соколовский.

— В замке. У моей замок бронзовый, а у твоей из стали, — пояснил Филиппов. — Раз доволен — забирай и слушай.

…Это было несколько месяцев назад. Я только что закончил выступление Славянова на заседании штаба по гражданской обороне, а уже надо было переключаться на подготовку большого доклада председателя на активе «Задачи Советов области по выполнению Указа Президиума Верховного Совета РСФСР о борьбе с сорной растительностью». «Болванку» сделал главный агроном области Василий Заборов, опытный в таких делах мужик, с которым мы подготовили немало докладов и выступлений. Однако эта «болванка» на удивление была негодная. Честно и откровенно говорю ему об этом, стараясь понять причину, удивляюсь, почему он так плохо использовал доклад первого секретаря обкома партии Рулецкой области. Спрашиваю: «Зачем тебе доклад давали?» — «А в нем нет ничего, что можно было бы использовать применительно к нашей области», — отвечает Заборов и с готовностью предлагает мне самому взглянуть на этот доклад. Но я понимаю, что изучать его уже поздно. Необходимо писать новый, или, другими словами, готовить очередную «болванку». Не выходя из кабинета часов десять, делаем ее, и опять она мне не нравится. Получилось так, что о сути совещания мы говорим где-то в середине доклада. Я, конечно, ругаю себя за то, что пошел на поводу у Заборова! Чувствую свою вину и отчетливо осознаю, что в таком виде отдавать доклад Славянову ни в коем случае нельзя: разнервничается и врежет по первое число. Шеф в это время был в Норвегии в составе парламентской делегации Союза. А вся беда в том, что он приезжает на следующий день. Решаю, что попрошу у него один день на переработку. Раньше такое случалось. Но в глубине души сомнение все же остается: вдруг не согласится? Как же выкручиваться буду? Скажу, что вначале пришлось готовить выступление на заседание штаба гражданской обороны, которое первый секретарь обкома партии Богородов решил провести раньше актива Советов. Такой слух-де прошел. На следующий день мы вчетвером — Леснов, Липатов, Машин и я — отправляемся на границу с соседней областью встречать Славянова, возвращающегося из Норвегии. Леснов, как и всегда, был верен себе: сразу уснул богатырским сном. А мы с Липатовым и Машиным травим анекдоты, смеемся. А в душе чувствую, что этот смех не к добру: Славянов обязательно спросит о докладе. И спросит самым строгим образом. Так и вышло.