Валентин Крючков - Когда в пути не один

Как-то обострившийся у Филиппова радикулит свел его с Курлацким в одной палате все той же третьей больницы. Именно тогда они и сблизились и стали настоящими друзьями: благо времени для разговоров выпало им предостаточно.

— Леша, а когда у тебя появилась эта седая прядь в волосах? Волосы у тебя черные, с каким-то даже сизым, как у ворона, отливом, и вдруг эта прядь?

— О, это памятная история! — Курлацкий провел рукой по волосам, не глядя в зеркало, потрогал белую прядь и, глубоко вздохнув, добавил: — Этого нельзя забыть никогда! — И он начал рассказ о том, как проходил когда-то стажировку в Большом театре Союза. В конце ее ему предложили исполнить роль Альфреда в опере Верди «Травиата». От переполнявшей радости Алексей чувствовал, что сердце его того и гляди выскочит из груди.

— Особые переживания, — вспоминал Курлацкий, — охватили меня в день премьеры. Чтобы немного успокоиться, решил побродить перед спектаклем по столице. Хожу, мечтаю, представляю, что уже сегодня вечером буду петь в Большом театре! Чуть ли не летаю от счастья: ведь мне дали роль Альфреда в бессмертной «Травиате»! Что греха таить, думал, если все пойдет хорошо, возможно, устроюсь в Москве. Со временем обзаведусь семьей, получу квартиру… А главное — буду петь в Большом театре! Уже одно это что-то да значило. И вдруг я чувствую, что падаю, валюсь куда-то вниз с тротуара. Очнулся от резкой боли в ноге. Не могу ею пошевелить — темнеет в глазах. Хотел подняться — не получается. Резкая боль пронизывает все тело. Ну, думаю, пропал: ногу не иначе как сломал. А до выступления осталось часа четыре. Первой на помощь мне пришла какая-то девушка. Узнав, в чем дело, она привела ко мне милиционера. И меня на их машине отвезли в больницу, откуда я позвонил в театр и рассказал, что со мной случилось. С войны вернулся не седым, а в больнице за одну ночь появилась эта прядь в волосах. Перед тем как выписаться из больницы, в голове беспрерывно вертелась знаменитая фраза, только не из «Травиаты», а из другой оперы: «Куда, куда вы удалились, весны моей златые дни?» Действительность была хуже перенесенной боли, мечты неожиданно и окончательно рухнули: в Большом мне вернули документы и посоветовали отправиться в Новосибирск, где областному театру требовался тенор. Большой не прощает тех, кто его подводит. А потом из Сибири я переехал сюда, на Волгу. Здесь моя судьба как артиста сложилась удачно. Я полюбил этот город и почувствовал, что и меня полюбили горожане. Здесь я стал заслуженным артистом России. Здесь прошли лучшие годы моей артистической карьеры, а в целом и всей жизни.

Филиппов вспомнил, как тепло о Курлацком отозвалась музыкальный критик в областной газете: она написала, что «голос у артиста — это божий дар». И действительно, в городе не найдется человека, который бы набрался смелости с этой оценкой таланта певца не согласиться.

За этими воспоминаниями Владимир не заметил, как появился Гладилов. Извиняясь за опоздание, народный артист торопливо уселся рядом с Филипповым, и они направились к трамплину, рядом с которым и располагалась самая престижная в городе больница.

Как и в предыдущий раз, в двухместной палате Курлацкий размещался один. Он как раз готовился к приему каких-то таблеток и наливал в стакан воды из графина, стоящего на тумбочке, когда в дверь, постучав, заглянули к нему гости — Филиппов и Гладилов.

— Не торопись, Леша! По-моему, ты не то нацелился пить! — здороваясь, пошутил Филиппов. И тут же, открыв портфель, достал из него все, кроме бутылки коньяка. Осторожно показав горлышко ее, предложил: — Может, со встречей рванем, как бывало, по одной?

Услышав такое предложение, Курлацкий тихо улыбнулся, немного подумал и тут же, смахнув таблетки в ящик тумбочки, согласился:

— А почему бы и нет?! Сейчас только дверь закрою на ключ.

Филиппов тем временем достал из портфеля коньяк и минералку, быстро нарезал колбасы, карбоната, корейки, принесенной Гладиловым, вынул из целлофанового пакета нарезанный еще в буфете хлеб, налил в подаренные ему Лесновым маленькие рюмочки коньяку и, окинув призывным взглядом друзей, предложил привычный в таких случаях тост:

— Ну что, за встречу и твое здоровье, Леша!

— Поправляйся быстрее, Курлак! — поддержал тост Гладилов.

Выпили. Закусили с большим аппетитом. От второй рюмки Курлацкий отказался, зато без конца расспрашивал про театр.

Филиппов, вкратце обрисовав обстановку, связанную с ремонтом театра, особо отметил, что для росписи потолка золотом Славянов добился поддержки правительства.