Николай Лохматов - Булатов курган

Он подошел к списку и, мазнув пальцем, приказал:

— Дерябину вычеркни! — И, повернувшись, шагнул к двери, но дорогу ему заслонила Авдотья — плотная, низкорослая. За ней шли и другие женщины.

— Ты почему без спроса ездила в город? — не выдержал он.

— С яичками, Егор Потапович! Обутку ребятишкам купить. Денег-то нам не припас. А так мы разве пошли бы!.. За колхозное дело завсегда обеими руками держимся. Спроси хоть у бригадира, как мы работали, когда он председательствовал.

— Мне до этого дела мало, кто вами командовал! — оборвал ее Горбылев.

— Не нравится? — Авдотья строго поглядела на него. — Коли вызвал, слухай!

— Правильно, — загомонили женщины.

— Так его, так, Авдотья.

— Ишь разжирел на колхозной зарплате. Ему бы заместо денег писать палочки, тогда бы заговорил по-другому.

— Только и вкалываем на его зарплату.

Горбылев строго взглянул на Кондрата: что, мол, это за распущенность? Но тот, не отрываясь, что-то строчил в блокноте. Хитроватая усмешка играла на его лице.

— Что молчишь, Егор Потапович? — наконец поднял он голову.

— Нечего отвечать на такую ерунду.

Люди заходили в избушку нехотя, поодиночке. Их уже толпилось немало. Горбылев обвел взглядом собравшихся, хотел что-то сказать, но, увидев Варвару, только покачал головой. Она подошла к Бадейкину, сказала:

— Минералку не завез, теперь чем будем питать озимые?

— Вишь, дороги какие! — Редкие усики Лаврухи дрогнули. — Погодить придется.

— Опоздали годить! Надо пробиваться.

— Попробуй…

— А что же?.. — бросила вызов Варвара. — Занаряжай завтра машину. К вечеру минералка будет.

Горбылев в упор посмотрел на нее, словно проверял: всерьез говорит она или шутит?

— Так и сделаем, — твердо прозвучал его голос. — Передай, Осипыч, шоферу, пусть готовится. — Лицо его вдруг ожило в улыбке: выход был найден. — Собрание придется отменить, — объявил он, — час битый ждем, а людей и половины нет. Вот так и во всем, а обвиняют председателя.

— Как же с авансом? — спросил кто-то.

— Заработаем денег — дадим. От вас самих зависит.

— А мы не работаем?

Горбылев, воспользовавшись шумом, выскочил на улицу.

Люди подходили в избушку. Кондрат сидел за столом, прислушивался к говору. На устах у всех было одно: авансирование.

К столу подошел Ребров. Часто моргая, он спросил:

— Как же будем выкручиваться-то, Романыч?.. Мы тут уж говорили. Все поддержали тебя. И если что… Иначе нам хана.

— И правда, надо что-то делать! — поддержали старика в толпе. — Дальше так нельзя.

— Помогай нам, Кондрат, и мы тебя не оставим. Помнишь, когда председателем был…

Кондрат поднялся из-за стола.

— Что ж, спасибо вам. Только чем я могу помочь? Все дело в нас самих. Прошлое лето поленились с покосами — теперь сами видите: сидим без кормов. А знаете, сколько из-за этого недодали молока? По две с половиной тысячи литров с каждой коровы, а то и больше. В «Приливе» средний надой три тысячи пятьсот, а у нас всего лишь восемьсот. Подсчитайте, сколько не выручили денег? Старыми деньгами более двух миллионов.

В толпе зашумели.

— Выход тут может быть один: не допускать такого разбазаривания. — Кондрат рубанул воздух ладонью. — Что для этого нужно сделать? Готовить корма.

Он обвел взглядом собравшихся. У всех лица были сосредоточенны. Только у двери, сидя на поваленной табуретке, хитровато улыбался в бороду старик Цыплаков. Рядом на полу полулежали его сыновья Тихон и Федор.

— Я предлагаю пока налечь на свеклу, — снова заговорил Кондрат. — Привести в порядок наши заливные луга. Работы много. А как же иначе? Зато молоко нам даст и хлеб, и деньги. — Он провел по потному лбу ладонью, сел.

— Если бы так… — первой нарушила молчание Жбанова. — Вот бы скотина-то вздохнула.

— И на самом деле, почему бы не взяться нам? Свое же из рук упускаем.

— Крута горка, и узок бережок, — заметил старик Цыплаков. — Сорвешься, бока обломаешь!

— Тише ты! — оборвал его кто-то.

— Чтобы не обмишулиться, — продолжал Кондрат, — нужны звенья.

— Мы уже слышали… — сплюнув сквозь зубы, заметил Федор Цыплаков.

— И правда, что толку в словах? — загудел кто-то в углу.

— Правильно, из слов шубу не сошьешь и хлеба не испечешь! — согласился Кондрат. — Давайте перейдем к делу. Только встряхнуться надо.

— Дело-то в руки не дается, кто виноват?

— На Горбылева киваем, а сами ни с места. Кондрат Романович верно говорит: встряхнуться надо, тогда и запал будет. Под лежачий камень и вода не течет.