Петер Эстерхази - Исправленное издание. Приложение к роману «Harmonia cælestis»

Ну, пора спускаться в забой.

<���Сегодня, в день вербовки моего отца, я планирую открыть полученную от приятеля в берлинском Wissenschaftskollegium бутылку вина урожая 89-го года (последняя бутылка из «прежней» эпохи). Saint-Emilion Grand Cru, Château La Rose Côtes Rol. Переписывая название с этикетки, я понимаю, какое это извращение. Пожалуй, уместнее было бы весь этот день поститься. А впрочем, не все ли равно? Мне кажется, главное, чтобы этот день был посвящен отцу, чтобы я думал о нем, думал с сочувствием, быть может, даже оплакивал, если получится, или молился, или уж, на худой конец, чертыхался, если день сложится неудачно.

Завтра открывается Дом Террора, мемориальный музей, в принципе посвященный фашистскому и коммунистическому террору. На практике же общество осознало лишь то, что фашизм делали нилашисты [52] Члены венгерской фашистской партии, в октябре 1944 года пришедшей к власти при поддержке Германии. , а вторую тоталитарную диктатуру — коммунисты. Ну а мы-то что делали? — вот поистине важный, хотя и не слишком приятный вопрос. Наверное, многие возмутятся, если я скажу, что наши квартиры, все наши дома в какой-то мере тоже были домами террора. Как кирпичики этого большого Дома.>

Ну вот я и прибыл на место. Досье еще нет (это правильно! хранят их надежно!), подобрали несколько донесений обо мне, участие в SZETA, «Шпионская комедия» на Университетской сцене, дело Дураи, Paetzke-ZDF, это все, что касается «деятельности П. Э. в 1975–1985 гг.», негусто.

Из ежедневной сводки от 21 сентября 1981 года: SZETA (диссидентский фонд помощи неимущим) устраивает благотворительный концерт, рассчитывая на участие Золтана Кочиша, Ференца Каринти, Иштвана Эрши и мое. Информация из надежного источника; перепроверяется. Негласное расследование продолжаем.

«Шпионскую новеллу» (по которой Петер Валлаи и Ференц Даниэл поставили «Шпионскую комедию») я написал в 1975-м, то есть еще в период службы отца. Интересно, о чем он думал, бедняга, когда смотрел спектакль. Ни словом, ни даже гримасой он не пытался на меня повлиять. Уж не знаю, будь я сексотом, и попытайся мой сын написать что-нибудь подобное, да я ему… бока обломал бы! [Я даже позволил себе впутать его в это дело, правда, всего лишь в эпиграфе: «Не болтай! (граф Матяш Эстерхази)»— таков был эпиграф новеллы, за что он на меня порычал, но причины, как показывает написанное мною к эпиграфу примечание, были скорее эстетические или вкусовые, то есть он ничего не понял. Примечание же я написал такое: Автора неоднократно просили (и проч.) , чтобы он изменил эту идиотскую и двусмысленную цитату, но он даже не подумал и только хихикал в кулак.Так и было на самом деле. Я хихикал, а он все это проглотил. Перепалка, насколько мне помнится, носила шутливый характер. Или просто он так защищался, пытаясь как бы забыть о себе, а может быть, даже перепугался, и каждая моя шутка была кинжалом, который я поворачивал в его груди. Конечно, в свете нынешних эстетических представлений этот текст читается сегодня совершенно иначе. А начинался он так: Поначалу я был довольно смазливым парнем и мелким стукачом, каковых — поговаривают — у нас как собак нерезаных; если кто-то высказывался о каком-то политике как о ступившей на путь разврата дочери дворника, то я об этом факте докладывал куда следует, если же дочь какого-нибудь дворника реально приторговывала своей плотью за презренный металл и прочие воздаяния, то я добывал презренный металл и прочие воздаяния.]

Донесение о «Шпионской комедии», поставленной на университетской сцене, поступило от агентурной сети Главного управления внутренних дел Будапешта, дату я записать забыл, но было это где-то в 1981 году. Исполнитель — который явно и много импровизировал — через образ «маленького человека» пытался продемонстрировать, что «система доносительства» якобы имеет в нашем обществе непомерную власть и значение. Со своеобразной издевкой и презрением отзывался он о недостатках нашей правовой системы и роль «доносителей» в этой системе, начиная от следствия вплоть до вынесения приговора, показывал так, чтобы вызвать в зрителях неприязнь к «маленькому человеку».Что касается конкретных, да и принципиальных, аспектов художественного анализа, то это, конечно, не Кулчар-Сабо [53] Эрнё Кулчар-Сабо — академик, один из ведущих современных венгерских критиков и литературоведов. ! На присутствовавших в зале примерно четырехсот молодых людей спектакль, несомненно, повлиял разлагающе.Ну прямо как у поэта: Хочу сверх школьных всех программ (университетская сцена!) народ мутить — скажу я вам — по существу [54] Перефразированная строфа из стихотворения Аттилы Йожефа «На мой день рождения» (1937): Хочу сверх школьных всех программ народ учить — скажу я вам — по су- ществу! (Перев. Л. Мартынова) . !