Исабель Альенде - Игра в «Потрошителя»

Индиана не видела ни особняка, ни виноградника в Напе, поскольку Алан их ей не показывал, а она стеснялась попросить об этом. Она предполагала, что в свое время он это сделает сам, по собственной инициативе. Аманда, когда разговор заходил на эту тему, говорила, что Келлер стыдится ее матери и перспектива заполучить такого отчима ее отнюдь не привлекает. Индиана не обращала внимания: дочка слишком юна, слишком ревнива, чтобы оценить достоинства Алана Келлера — чувство юмора, культуру, утонченность. Не стоило толковать ей о том, что этот мужчина ко всему прочему был опытным любовником: Аманда все еще полагала, будто родители у нее бесполые, вроде бактерий. Девочка признавала, что Келлер, несмотря на преклонный возраст, имел приятную наружность — был похож на английского актера, густоволосого, вальяжного, которого застукали в Лос-Анджелесе, когда он развлекался с проституткой на заднем сиденье автомобиля; Аманда вечно забывала его имя, ведь в фильмах про вампиров он не играл.

Благодаря возлюбленному Индиана побывала в Стамбуле, научилась ценить хорошую кухню, искусство, музыку и старые черно-белые фильмы, а также фильмы иностранные, которые Келлер был вынужден объяснять, поскольку она не успевала прочитывать субтитры. С Келлером было интересно, он не сердился, когда его принимали за отца Индианы, и давал ей свободу, время и пространство для семьи и работы; открывал перед ней новые горизонты, был неизменно внимателен, всячески стараясь ублажить и доставить наслаждение. Другая давно задалась бы вопросом, почему этот человек не вводит ее в свой круг и до сих пор не представил ни одному из членов клана Келлеров, но Индиана, напрочь лишенная подозрительности, приписывала это разнице в возрасте, которая составляла двадцать два года. Она считала, что Алан, такой предусмотрительный, не хочет, чтобы она скучала в обществе стариков, и сам чувствует себя неловко в молодежной среде, в которой вращалась она. «Когда тебе исполнится шестьдесят, Келлер будет стариком восьмидесяти двух лет, с ходунками и болезнью Альцгеймера», — предупреждала Аманда, но Индиана вверяла себя будущему: может статься, что к тому времени он останется свежим как огурчик, а она будет страдать от сердечной недостаточности или впадет в старческое слабоумие. Жизнь полна иронии, лучше наслаждаться сегодняшним днем и не думать о том, что принесет с собой день завтрашний, о котором можно только гадать.

Любовь Алана Келлера и Индианы протекала ровно, огражденная от обыденных неприятностей и скрытая от посторонних глаз, но в последние месяцы его денежные дела осложнились, здоровье пошатнулось, и это нарушало как распорядок его жизни, так и безмятежность отношений с Индианой. Своей некомпетентностью в финансовых вопросах Келлер даже немного гордился, поскольку этим он отличался от всех своих родных, но не мог и дальше игнорировать неудачные вложения, убытки, которые приносил виноградник, падение акций и тот факт, что ценность его коллекции не столь велика, как он воображал. Алан Келлер только что обнаружил, что принадлежащие ему яшмы вовсе не такие старинные и не стоят так дорого, как его уверяли. Кроме того, при медицинском осмотре, который Келлер проходил ежегодно, врачи заподозрили рак простаты, что повергло его в ужас на целых пять дней, пока уролог не избавил беднягу от этой агонии, сделав новый анализ крови. В лаборатории признали, что в первый раз его перепутали с каким-то другим пациентом. Келлеру исполнилось пятьдесят пять лет, и опасения по поводу здоровья и мужской силы, заглохшие в ту пору, когда он познакомился с Индианой и снова почувствовал себя молодым, все чаще посещали его. Келлер впал в уныние. В его прошлом не было ничего выдающегося, из чего можно было бы составить эпитафию. Позади остались две трети жизненного пути, и Келлер подсчитывал, сколько лет осталось до того, как он превратится в копию отца; его страшил распад тела и ума.

Накопились долги, но было бесполезно обращаться к брату и сестре, которые распоряжались семейными фондами как единственные владельцы всего состояния и практически не допускали Алана к причитающейся ему доле под предлогом, что от него одни убытки. Келлер умолял их продать имение в Вудсайде, это допотопное чудище, которое невозможно содержать, но в ответ услышал упреки в неблагодарности — пусть будет доволен, что имеет даровое жилье. Старший брат предложил выручить Алана, купив у него виноградник в Напе, но мотивы прожженного дельца были далеки от альтруизма: он всего лишь хотел приобрести имение по бросовой цене. С банками испортились отношения, кредит был исчерпан, и уже нельзя было, сыграв в гольф с управляющим, решить дело полюбовно, как это удавалось раньше, до экономического кризиса. Жизнь его, недавно столь завидная, неожиданно усложнилась; он, словно какая-нибудь мошка, запутался в паутине неприятностей.