Екатерина Шереметьева - С грядущим заодно

— Вы угадали, Виктория Кирилловна. Я с печальной вестью, — он закрыл дверь, повел ее к креслу.

— Говорите же! Ну?

— Генерал Шатровский просил сообщить вам, что поручик Леонид Александрович Турунов погиб в неравном бою.

Виктория закрыла лицо и села в кресло. Поручик Турунов. Леонид Александрович Турунов. Леша или настоящий?

— Его убили красные бандиты. Он погиб как герой. Но все оружие и патроны захвачены красными. — Озаровский говорил тихо и грустно. — Я не умею утешать.

Может быть, не Леша? Узнать. Сейчас же.

— …И разве можно утешать в такой печали?

Она молчала, не отнимала рук от лица. Скорей бы ушел. Ну что ему?

— Темное, страшное время. Распутица. Может быть, сказать вашей матушке?..

Виктория вскочила:

— Нет, нет! Ни за что! Ее нет дома. И, пожалуйста, ничего. И, пожалуйста, оставьте меня.

— Простите. Распутица ночная, — постоял и вышел на цыпочках.

Кое-как оделась, выбежала, будто вокруг горело.

Из Ямского переулка со свистом вылетел отряд казаков, она еле успела отскочить, лицо обдало дыханьем лошади. Натыкалась на встречных, бормотала: «Извините», замедляла шаг, когда не хватало воздуха. Тело разламывала острая боль, в голове стучало одно и то же: Леша или не Леша? Она уже пробежала площадь, уже виден дом Гаевых, в окнах свет. «Я же люблю его! Люблю. Я жить без него не могу. Люблю», — и остановилась. «Не могу. Не хочу». И рванулась опять.

— Раиса Николаевна дома?

Не услышав ответа Владимира, Виктория пробежала всю квартиру, с ходу присела на корточки у стола, заглядывая снизу в лицо Раисы Николаевны, нашла ее руку под беличьей душегрейкой.

— Что с Лешей?

Взгляд Раисы Николаевны потеплел.

— Благополучно добрался к своим. Известие о смерти поручика Турунова к Леше отношения не имеет. Идите. И не бегайте к нам. Наталья, что нужно, передаст. Помните: вы невеста погибшего поручика Турунова.

Домой Виктория плелась еле-еле. На улицах совсем пусто, морозец славный, легко дышать. Леша не может погибнуть. Как могла думать, что не увидать его больше?

Шли в ногу, он сдерживал шаг, чтоб ей было удобно, и крепко держал ее за локоть. Рассказывал о детстве, и она видела ясно: синеглазый мальчишка рыбачил на большой реке. На пари плыл четыре версты за лодкой. Пробирался по декабрьскому холоду в мастерские, осажденные царскими войсками, протискивался в узкую дыру в заборе, чтоб отнести еду и воду отцу и его товарищам…

Вдруг Леша говорил:

— Поскорей бы управиться, отвоеваться.

Длинная дорога промелькнула как минутная.

— Вот. Уже казармы. — Она показала на большие темные корпуса.

— Славно. Перейдем-ка через дорогу.

На другой стороне стояли широкие сани, запряженные парой.

— Силаев? — окликнул Леша негромко.

И так же отозвался густой бас:

— Он и есть.

Леша остановился:

— Спасибо вам душевное, невеста. Не поминайте лихом.

— Что?

— Ну, спать не дал, беспокойства сколько. Спасибо.

Виктория крепко держала его руку:

— Вы… вы сейчас же уедете? — Сильнее всего было удивление, что сию минуту Леша уйдет от нее. — Да, а вы можете сказать мне, как вас, в самом деле, зовут? Должна я знать, как жениха зовут?

— Алексей. Широков Алексей.

Он торопился, а ей никак не выпустить было его руку.

— Удачи вам, победы. Поскорей отвоеваться. И счастья. — Взялась за его плечо, подтянулась и поцеловала колючую холодную щеку: — Это — на счастье! Примета…

— Спасибо, — еще раз пожал и тряхнул ее руку. — А ведь всерьез-то не пошла бы за такого.

— Пошла бы! Почему?

— Ну, ну! — Он выпустил ее руку, на ходу пошутил: — Вдруг еще приеду, посватаюсь. Давай, Силаев, к воротам, — и пошел рядом с санями.

Виктория стояла. Слушала звуки короткого разговора с часовым, скрип открывающихся и закрывающихся ворот. Потом долго ничего не было видно и слышно. Вдруг вспыхнули окна корпусов и в них замелькали тени. Она испугалась. Но тут же сообразила, что это попросту просыпаются казармы, и подумала, что Леша посмеялся бы над ней. Ее знобило, стыли руки и ноги — мороз все-таки, и ночь не спала, и… все-таки неспокойно… Наконец услышала разговор у ворот, выделялся голос Леши. В воротах показались лошади, за ними сани. Силуэт их изменился, что-то лежало высоко, почти вровень с крупами лошадей. На клади поднялась какая-то фигура, улеглась, укрылась чем-то белым.

— Трогай, — сказал Леша.

Сани рванулись и помчались прочь от города.

Почему сказал: «Вдруг еще приеду, посватаюсь»? Конечно, в шутку сказал. А она-то совсем ничего не говорила. И поцеловала ведь просто так — провожала на фронт… Он верил ей, как близкому человеку. Спокойно пришел к ней, спокойно спал в ее комнате, на ее постели, под ее охраной. Шутил свободно и весело, о себе рассказывал с охотой… Не может быть, чтоб он не думал о ней. Он здесь, в ее комнате. Газета на лампе, чтоб ему не светило в глаза. Вместе пережили напряжение опасности, вместе продирались через метель, вместе прошли последние версты… Он верит и не может не помнить… Они же заодно.