Екатерина Шереметьева - С грядущим заодно

— А знали б вы, как надоело. Как надоело. Поспать сколько спится, книжку почитать не на ходу, погулять в охотку. — Встал, отряхнулся. — Назвался груздем. — Быстро натянул сапоги. — У нас за Енисеем «Столбы», скалы такие высокие, крутобокие — мало кто взбирается. А кругом тайга — не оглянешь с самой высоты, с любой вершины. А когда солнце встает… ну-у!.. — Он зажмурился, раскинул руки, будто обнять хотел, и пошел к умывальнику.

Умылся не спеша, пофыркивал от удовольствия, поиграл свежим махровым полотенцем, с любопытством оглядел накрытый стол:

— Вот теперь поужинаем, невеста. Ух и проголодался!

Никогда ей и в голову не приходило, что готовить завтрак может быть так приятно, даже увлекательно. Леша ел с буйным, заразительным аппетитом: яичницу со шпиком, толстые бутерброды с икрой, пироги, мед и варенье, пил кофе со сливками. И смеялся над собой, и она смеялась.

— Беспокоилась, что вам не понравится…

— Как она может, добрая еда, не понравиться? Что я — больной? — Вдруг показал на этажерку. — Только учебники или повести, рассказы есть?

— Конечно, есть. На нижней… Я же читаю не только учебники…

— Ага. Для больных, раненых политическая литература тяжела. — Он всматривался, разбирал на корешках: — Чехов… Пушкин… Короленко… Достоевский… Аксаков… Можете две-три книжки для госпиталя дать?

— Хоть все берите. Там еще… — она снимала с этажерки все подряд.

— Не надо много. Достоевского не давайте. Аксакова, Короленко, Чехова… Пушкин — очень велика книга, не удержать лежачему. Довольно трех, хватит.

Сложила книжки, перевязала бечевкой. Читал Достоевского? И всех читал?..

— Граммофон я еще хотел с хорошими пластинками. Глухая жизнь в госпитале, неполезно это больным.

— Да, да… — Ей уже давно хотелось сказать, что он удивительно смелый, находчивый и что самообладание у него… — Неужели вам не было страшно вчера? В собрании?

Он искоса хитровато посмотрел и усмехнулся:

— Вас я больше всего боялся.

— Как? Почему?

— Вы до того расстраивались, будто меня уже сгребла контрразведка. Так-то вот и попадаются. — Он заговорил серьезно и сразу стал старше. — Когда идешь на такое дело, вся и штука, чтоб не беспокоиться нисколько.

— А я?..

Нельзя ведь было ему объяснить, почему так страшен ей Нектарий.

— Фотографию бы с вас там снять. Почему, скажите, им думать, что в самый котел белых придет человек с чужим документом? С чего это думать, если человек не беспокоится, от стен не шарахается, на двери не оглядывается? Другие считают, что такие дела — самые опасные дела. А по мне — самые безопасные. Особенно, когда один. Вот с таким другом, как вы, можно и пропасть. Не обижайтесь. Вы хорошая девушка, и все вышло складно. Не обижайтесь. Тетя Рая правильно определила вас в невесты, да еще с трогательной историей. Глядели на вас господа, любовались: «Какая-де, мол, любовь». Все получилось в самый раз. А скажу вам все-таки, если случится в такое дело попасть, помните: нельзя идти вором — надо идти хозяином. Понятно?

Она кивнула головой.

— Толстый этот Бархатов рассказывал, что в Эстляндии и Финляндии формируют армии — Петроград брать. Бывалые царские генералы там — Юденич, Маннергейм. На всякий случай Наталке расскажите. — Леша не спеша допил кофе и встал. — Спасибо. Суток на двое накормила невеста.

— Уже… одеваться? А эти армии там… плохо очень?

— Хорошего мало. — Он застегнул френч. — А страшиться-то, в общем, не надо, — взглянул на нее, улыбнулся. Только у сибиряков такие белые зубы. — Не надо. Наша возьмет.

— Вы уверены?

— А как иначе?

Тихо прошла коридор, спустилась по лестнице, осторожно сняла тяжелый крюк у входной двери, что закладывался на ночь, потушила свет в коридоре. Постояла, прислушалась и вдруг отчетливо представила, что только выведет Лешу в коридор — и распахнутся двери чужих комнат… Скорей. Скорей уйти.

— Ну, контрразведки не видно?

Сразу стало спокойно.

На улице было еще темно. Ветер утих. Редкие снежинки медленно опускались на землю. Она поскользнулась, Леша крепко взял ее под локоть:

— Нетвердо по земле ходите!

Она засмеялась.

Идти с ним нога в ногу, в тишине, в темноте и безлюдье, быть ему нужной, помогать в опасном деле и слушать его…

…Кто стучит в дверь? Не Станислав Маркович и не хозяин, — кто?

Капитан Озаровский стоял на ступеньке:

— Я не слишком поздно? Позволите?

Она не ответила, отступила в комнату, смотрела на Озаровского, прижимая к груди кулаки. Что? Лешу схватили, расстреляли, или… что?..