Екатерина Шереметьева - С грядущим заодно

— Пойдемте, — и потянул ее за рукав.

Снова бухнула дверь, еще два офицера подхватили под руки первого:

— Куда влез, Анджело?

— Дурак!.. До положения риз…

Анджело закричал резким голосом:

— Генерале — бараклё. Русско бараклё. Бараклё…

Завернув на второй марш лестницы, Виктория еще слышала препирательства и крики офицеров.

— Мне в скандал ввязываться нельзя. Некогда и… — Леша взглядом договорил: «сами понимаете». Билетеру спокойно сказал: — По вызову генерала Шатровского.

Зал был полон. Пожилой билетер поставил им стулья у заднего ряда. По сцене расхаживал серо-белесый прилизанный военный в английской форме, говорил по-английски. В углу за столиком сидела яркая брюнетка и что-то писала на больших листах бумаги. Англичанин вдруг остановился, сделал пригласительный жест в ее сторону, тявкнул:

— Плиз!

Она встала и, заглядывая в свои бумаги, начала переводить:

— Господин полковник сказал: поэтому бедный, невежественный русский рабочий в бешенстве отчаяния легко поверил, что можно в одну ночь разрушить капитализм и наутро достигнуть полного земного рая, причем…

Вдруг захлопали, и Леша со всеми. Что он делает? Надо тихо сидеть, не привлекать внимания! Взяла его за локоть, он посмотрел на нее, будто спрашивая: «В чем дело?» — и она поняла, что белый офицер, конечно, должен аплодировать англичанину.

Лекция с переводом продолжалась около часа. Виктория сначала почти не слушала. Высмотрела в первом ряду голову — лицо будто Шатровского — усы, эспаньолка… Но встречала его на улице в шапке, а тут лысина и седые кудряшки. Нет, кажется, он… Рядом золотистая прическа — жена (видела ее у Крутилиных), значит — он. У англичанина то и дело появлялась наглая пренебрежительная усмешка по адресу «невежественной и темной страны» и, конечно, аудитории. Он утверждал, что в России революция не могла бы принять такие ужасные формы, если б русские умели, как англичане, свято чтить традиции. В Англии, при любой революции, останется король и национальный флаг — ибо это традиция, дорогая сердцу каждого истинного англичанина. Он высокомерно удивлялся, что русские могли заменить традиционный трехцветный флаг бело-зеленым. А кое-где еще висят красные — следы большевиков. Поучал, говорил о русском народе, как о малоизученном диком племени.

А эти русские люди в зале лакейски восторженно аплодировали, кричали «браво». И Леша хлопал. Как сможет он разговаривать с ними? Под конец англичанин объяснился в любви к русским (несмотря на их отсталость), клялся, что войска введены для мирных целей и что единственное стремление союзников — помочь России в ее безмерных трудностях, ради победы над большевистской чумой.

Какой поднялся шум! Все встали, хлопали, кричали: «Ура — союзникам! Ура — верховному правителю!» Блеклый полковник и бойкая переводчица кланялись, как любимцы публики, и не по-русски благодарили за овации — молитвенно складывали и пожимали собственные руки. Потом они спустились в зал, их окружили. Большинство публики потянулось к выходу. Левая туфля просто мученье. Виктория смотрела на Лешу — лицо у него спокойное, даже веселое. Вокруг разговаривали:

— Союзники держатся очень благородно.

— А коммерческий интерес?

— Мы мало думаем о рабочих, он прав.

— Лучше абиссинцы, чем большевики.

— Неужели с ними заключат мир?

— Что? Признать их законным правительством?

— Союзникам, однако, палец в рот не клади.

Леша сказал:

— Давайте искать Шатровского.

— Он здесь, я вижу. Вон лысина и золотая прическа — это жена его.

В толпе мелькнула зубастая улыбка и мощные белые плечи Мытновой — обновила «парижский туалетец». Тася и Люда Крутилины кивали Виктории, с любопытством поглядывали на Лешу. «Это — ерунда. Нектария, слава богу, нет, не возвышается над презренным плебсом. Вот его встретить…» — и тут же увидела, как он осторожно спускается по шатучей лесенке со сцены.

Публика выходила в фойе, уплыли среди других голов золотистая башня и лысина генеральской четы. «Надо скорей за ними, не упустить». Почти у самой двери — Нектарий. Поглядывает поверх толпы во все стороны. Виктория спряталась за Лешу. «Все равно увидит — огромный зверюга, и сама не маленькая, не в маму. Что ему сказать? Лешу спросить?..» Он будто угадал:

— Давайте в заднюю дверь — свободнее.

— Да, да, хорошо.

Народу в фойе оставалось немного. Нектария пока нет. Она повела Лешу к Шатровскому. Генерал, окруженный офицерами, стоял в дальнем конце фойе, сильно жестикулируя, что-то говорил англичанину. Тот смотрел мимо него на кружок дам. В центре генеральша — зеленое платье, соболий палантин — красиво. С ней переводчица, Федосья Архиповна Мытнова — в розовых кружевах, плечи как сало белые — и совсем незнакомые дамы.