Михаил Новиков - Природа сенсаций

бежали с сузи по мелководью в направлении прибоя, как идиоты из старого фильма, закидывая ноги, чтоб перескочить ту или иную волну, дмитрий борисович косился, оценивал фигуру: грудь висит, бока жирноваты, на бедрах вверху, в широкой части у перегиба тоже — мелкие ямки жира, когда оценивают фигуру, заметил себе в скобках, точно ничего не будет, точно так же, как если представишь заранее такие вещи, как наготу, волосы, кожные складки

в случае гс не представлял, это была милиция, задали вопрос, как сталин булгакову — вы что, очень нас ненавидите, дмитрий борисович замешкался с ответом

тогда что, вам придется оплатить затраты на всесоюзный розыск

хорошо, сказал дмитрий борисович, только вы бы им ничего не сообщали, если возможно

прав таких не имеем, сказал капитан синдюков

дмитрий борисович прошел в выбеленную комнату, гс сидела на стуле у стола, который стоял у окна, дмитрий борисович положил ей руку на живот, повел вниз, под резинку колгот, наползла рука на влажные складки

проклятая привязанность к жизни, подумал дмитрий борисович и забылся

ночь в феврале, что ночь в августе, как там они ворочаются внизу, спросил дмитрий борисович сузи, наши гамаки, она не поняла вопроса, эти вещи были в порядке вещей, никто о них не размышлял, наутро посетили университет, сузи просила, поперек лужайки стоял лозунг местной молодежи: жизнь то, что ты из нее сделал, дмитрий борисович слышал эту фразу в школьную пору, только хрен верил, кто верил — был идиотом, это была проверка, вас обманывают, сказал дмитрий борисович сузи, почему, спросила она, будто что-то можно выучить, рассечь на составляющие, почему нельзя, спросила сузи, и потом слепить дни недели и обстоятельства по своей воле

это обман, продолжал дмитрий борисович

это лицемерная европейская сложность, которую я ненавижу, сказала сузи

воля твоя, а только человек не властен, сказал дмитрий борисович, вас дурят в сраных университетах, узнать ничего нельзя, можно что-то понять, если это для тебя предназначал бог

я тяготею к пантеизму, сказала сузи, вообще прочти мои стихи

башня над деревней обрушилась, давно утратила оборонное значение, валы били в берег под нею, рано или поздно рухнет, дельфины зимой уходят, говорил дмитрий борисович, если кто-то приедет за мной сюда, что ты скажешь

она не приедет, сказала гс

неважно, сказал дмитрий борисович, я могу спрятаться от кого угодно, могу сделать так, что меня никто не найдет

хорошо, сказал он, я покажу тебе, он повернулся лицом к окну и посмотрел на море, начинался дождь, дмитрий борисович собрался, подумал о точке третий глаз и сделал лицо, он повернулся к гс, она отступила на шаг, спиной прижалась к двери и, скрестив руки, прикрыла перед, как футболист перед штрафным ударом

я расскажу тебе, как это вышло, начал дмитрий борисович

дмитрий борисович пересек техас, чтоб оказаться в доме ломизе, того друга своего, врача, что раньше жил в бутове, в городе даллас убили какого-то кеннеди, уж не знаю, кто это был, говорил дмитрий борисович, но убийцу не убили и не поймали никогда, и не поймают, потому что в далласе как раз жил один дивный хирург, он был чародей в плане пластических операций, ты можешь достроить остальные ходы

за какой-нибудь год ломизе приобрел огромный дом, мерседес, три лиловых негра служили ему, когда он садился обедать

а все потому, что волей случая мой друг поступил в ассистенты к старому чародею, тот привязался всей душой к одинокому эмигранту, вскоре умер, но, умирая, передал ему свои секреты и инструменты, а также, ибо некому было больше, все свои колоссальные средства

видишь, сказал дмитрий борисович, мечта всей моей жизни была иметь более короткий нос, о чем я и сказал ломизе

что же, ответил ломизе, надо когда-то и мне начинать, а то я скучаю, деньги приносят мало счастья, если нет любимой работы, будь моим первым пациентом, я опробую на тебе секреты великого мастера, меняющего по своей воле лица людей и, случалось, обыгрывавшего в честном состязании судьбу и самого бога

настал день икс, мы проследовали на стерильную половину дома, где были операционные покои, стояли баллоны новокаина и веселящего газа и за стеклами шкафов лежали тысячи тысяч инструментов, скляночек, пузырьков, ломизе усадил меня в кресло, пристегнул кой-какие ремни и провернул вделанный в стену штурвал

последнее, что я помню: участливые губы склонившегося надо мной негра-ассистента