Иван Сабило - Последние каникулы

— Деметра, — сказал Юра.

Гришка посчитал буквы, радостно кивнул. И тут же вписал слово.

Олег заскучал. Три года не видались, а тут вошли и, вместо разговоров, уткнулись в чертов кроссворд.

— Двадцать шесть по вертикали: «Млекопитающее семейства дельфинов»? — спросил Гришка. И сам же ответил: — Афалина. — Вписал, засмеялся от радости, что слово подошло.

Они продолжали разгадывать кроссворд. Юра с Иваном Яковлевичем говорили о рыбалке. Олег смотрел в окно: там бежали серые бетонные столбы, а на проводах сидели сороки.

— Вот и все. Жаль, не знаем размаха колебания, а то весь кроссворд одолели бы, — сказал Гришка. Он сложил мятый лист, сунул в карман пальто и попросил:

— Пап, дай чаю, пить хочется.

Иван Яковлевич развязал тесемки рюкзака и достал большой, расписанный голубыми и розовыми цветами термос. Посреди цветов были изображены две красивые девушки-китаянки.

— Сколько бы ни смотрел на эту штуку, не перестаю восхищаться! — сказал Юра. — Надо же сделать такую удобную и красивую вещь!

— Это у меня, можно сказать, армейская штука, — оживился Иван Яковлевич. — Я на Дальнем Востоке служил, у Амура-реки и двух китайских мальчиков спас. Помню, бурный был весенний Амур и вода в нем бурная, штормовая. Гляжу, а на воде — лодка, но не то чтоб лодка, а будто корыто стиральное — такая малая по размерам. И в лодке будто двое, будто дети. Ну, перекулило их лодку — у меня душа зашлась, думаю, конец обоим! Сам спасать кинулся, больше некому. Долго возиться пришлось, сам с пол-Амура воды выхлебал, пока их на берег повытащил… Потом к нам в часть ихние родители приехали, благодарили меня, даже слезы на глазах. Особенно матери плакали, мать беду больней чувствует… А одна мамаша мне этот термос дает. Ну, я отказывался, а наш командир части говорит: «Прими, рядовой Степанов, от сердца дарят…» Вот уж почти двадцать лет он у меня. На одного — многовато, а на троих-четверых — в самый раз!

Гришка, обжигаясь, выпил полный колпачок-стакан и вернул его отцу.

— А тебе, Олежек? — спросил Иван Яковлевич.

Олегу тоже хотелось чаю из «армейской штуки», но что-то и на этот раз помешало ему сказать «да». Он сам не знал: что ему мешало, почему отказ, когда хочется? Кому и что он хотел доказать своим отказом? Ведь он же неплохой, но почему зажатый? Почему завидует свободе мальчиков Степановых?..

Иван Яковлевич спрятал термос в рюкзак. И тут же все встали на выход.

От электрички по дороге потянулся народ с ящиками и ледобурами. Мужчины — в толстых овчинных полушубках, в широченных валенках — никакой холод не страшен. Олег невольно взглянул на свое пальто и сапоги — не подведут ли?

«В крайнем случае, валенки есть, — подумал он. — А под пальто холод не проникнет. Пара лунок, как говорит Юра, и вот тебе настоящая баня!»

Гришка и Антон сцепились бороться. Они пытались свалить друг друга в снег. Это им долго не удавалось. Наконец Антон сделал подсечку и подмял под себя Гришку. Тот, падая, взмахнул рукой и попал по широченной кроличьей шапке маленького усатого рыболова, который пытался их обойти. Шапка отлетела метра на три к обочине, и тот быстро затрусил к ней.

Оба кинулись извиняться, но рыболов лишь махнул рукой — не беда.

Вскоре начался лес. Высокие сосны и ели были сплошь укрыты снегом — целые горы на широких ветвях, которые, казалось, вот-вот не выдержат, обломятся и рухнут под снежной тяжестью.

— Отчего снег не белый, а синий? — спросил Олег.

— Это он от неба такой. А выйдет солнышко из-за тучки — золотым сделается, — ответил Иван Яковлевич. — Вишь, заяц поскакал, вон, у елки присел, на нас глядит!

Потом лес кончился. Двинулись по заснеженному льду.

Над озером в розоватом тумане висело солнце. Рыбаки, державшиеся от самой электрички плотной стайкой, начали отставать, забирать влево и вправо, растекаясь по снежной равнине.

— Тут и станем, — сказал Иван Яковлевич, когда они отошли с километр от леса.

Он положил на снег рюкзак, снял с плеча ледобур, выпрямил его на всю длину, а затем сбросил колпачок с ножей и поставил на лед.

— Хорошая штука, придумал же кто-то! — сказал он. — Раньше с пешней ездили — намахаешься за день — все тело гудит. А теперь — вжик! — и готово!

— Дай мне первому начать, — сказал Олег и забрал у Юры ледобур. Он сделал то же, что Иван Яковлевич: выпрямил его, закрепил винтом обе половины и принялся крутить лунку.

Юра достал из рюкзака валенки, протянул брату:

— Надевай, пока ноги теплые.