Александр Кулешов - Белый ветер

Юрий заметил, что Гоцелидзе он сесть не предложил.

— Ну так что, товарищи, — деловито заговорил Кузнецов, — как же вы допустили такое? Две потертости! Опытные солдаты, а портянки, оказывается, наматывать не умеют. А Рындин? Наколол палец, ерунда вроде, а нарвало, и, пожалуйте, отправили солдата в санчасть. Это ваш взвод, товарищ Гоцелидзе, куда ж вы смотрели? — Вопрос был чисто риторический, и, не ожидая ответа, Кузнецов продолжал: — Потом с письмами какая-то ерунда — это уже по вашей части, товарищ Левашов, — два раза задержали доставку почты. Не годится…

Он замолчал. И неожиданно заговорил Левашов:

— Насчет задержки писем, товарищ капитан, не могу знать, меня тогда в роте еще не было. Упущения, конечно, есть. Но руководитель учений объявил благодарность, командир батальона тоже остался нами доволен…

Он снова покраснел. Дурацкое выступление! Торгуется из-за мелочей. Не успел прийти в роту — уже спорит. Кузнецов внимательно посмотрел на него, но ничего не сказал. Потом вновь заговорил о текущих делах. О занятиях, увольнениях, каких-то шинелях, которые должен получить второй взвод. И закончил:

— У меня все. Вопросы есть? Тогда все свободны. Товарища Левашова прошу остаться.

Это было нелепо. «Все свободны». А их всех-то двое. И все же Левашов уловил в такой формулировке некий тайный смысл.

Когда, щелкнув каблуками и четко повернувшись через левое плечо, лейтенант Гоцелидзе вышел из комнаты, Кузнецов сел, жестом показал, чтоб Левашов садился снова. Он сморщил лицо, яростно потер лоб, и сразу стало видно, что он устал, что, наверное, еще не очень хорошо себя чувствует после болезни.

— Слушай, Левашов, — заговорил он столь тихо, что тот напряг слух, — нам с тобой вместе служить, так давай привыкать друг к другу. Сойдемся характерами или нет — не главное: мы не муж с женой. По службе обязаны едины быть. Понял? Командир и замполит должны составлять одно целое. Может, и поспорим не раз, а действовать должны заодно. Где-то ты прав будешь, где-то — я. Но пока я постарше, поопытнее. Приглядывайся. Критикуй, конечно, если что заметишь, я не обидчивый. Но пока меня слушай. Вот смотри, — продолжал он после паузы, — благодарность получили, говоришь. Ну и что? Моя рота… наша рота, — нехотя поправился он, — привыкла к благодарностям. А вот к потертостям нет. Так что важнее обсуждать: что должно быть или чего быть не должно? Вот то-то! Словом, набирайся опыта. Не стесняйся за советом приходить. Плохого не подскажу. Вот в случае с Копытко ты правильно поступил, как настоящий командир. А дальше? Чем кончилось? Какой вывод? Какое кто понес наказание? Каков пример для солдат? Кое-кто знаешь как рассудил: мол, раскипятился лейтенант на первых порах, а потом одумался, сдрейфил…

— Да кто такое сказал?! — Левашов вскочил возмущенный. — Я же ему… этот Копытко!..

— Тихо, садись. Знаешь, кто мне об этом деле рассказал? Сам Копытко. Пришел вот и все откровенно доложил. Да, да, у меня в роте так частенько бывает. И прямо скажу, Левашов, его ты завоевал. Копытко больше тебя не подведет. А остальные? Им как прикажешь понимать? Вот так. Не торопись возмущаться. Людьми командовать — сложная наука. Еще не раз споткнешься, пока ходить научишься…

Кузнецов встал, подошел к Левашову, похлопал его по плечу. И неожиданно улыбнулся широкой, веселой, даже озорной улыбкой, сразу преобразившей его хмурое и недовольное лицо.

— Давай шагай спать. До подъема всего ничего осталось. Давай. Мне тут еще в бумажках покопаться надо.

Так состоялось знакомство Левашова с командиром роты. Он потом долго вспоминал этот первый разговор, старался понять скрытый смысл каждого кузнецовского слова. Старался разгадать характер своего командира, определить отношение его к нему, к Левашову.

Но особенно много размышлял он об инциденте с Копытко: прав он все-таки был или не прав? Вот Кузнецов сказал, что он «завоевал Копытко». Это же здорово! Так, наверное, и надо делать. А другие? Левашов рассердился. Чего они не поняли? «Рукой махнул, сдрейфил». Он им покажет «сдрейфил»! Вот поставит кое-кого на место, сразу поймут, что к чему! А может, по-другому надо? Сначала найти подход, расшевелить человека? Но они все различные, у всех свои характеры, завоевывать каждого придется по-разному. Как же суметь это сделать?

Порой Левашова охватывал липкий страх. Так бывало в детстве, когда на контрольной, хоть ты тресни, не получалась задача, а стрелка больших электрических часов над дверью класса, громко щелкая, невозмутимо прыгала от минуты к минуте.