Константин Коровин - «То было давно… там… в России…»

С другой сосны басом говорит Василий Сергеевич:

— Радость вдовы подьячего, что без остатка сожрали волки супруга…

В это время раздался треск, и Коля Курин как-то кубарем ахнул на землю.

— Вот хорошо! — смеялся Юрий Сергеевич. — Жаль, волков нет, а то бы тебя в клочки.

— Я ногу, брат, ушиб… Вот черт! Хорошо, невысоко и мох, — говорил, прихрамывая, подходивший к костру Коля.

— Слышите, — вдруг закричал Василий Сергеевич.

Вдали, за поворотом леса, у реки был слышен шум.

— Знать, едут, — сказал Захар.

Слышно было, как приятель Вася полез на сосне выше. На повороте осветилась большая лошадь, телега. Ехавший остановился. На телеге лежали мешки.

— Помольцы, — сказал Захар.

Показалась вторая телега. Тоже остановилась.

Захар крикнул:

— Чего стал?

— Свои небось.

Первая телега тронулась. Мужик, держа лошадь за узду, остановился около нас и сказал:

— Бог в помощь.

Другая телега тоже подъехала. Мужик и баба глядели на нас молча.

— Чего? Это, знать, по охоте заблудили? — спросил первый.

— Нет, — сказал возчик Батранов, — волков пережидаем. Рядом выли.

— Это далече, — сказал помолец. — Они нешто пойдут на человека. Нешто волк — дурак? Он знает: топор у мужика. Н-да. Топор.

— А вы откель? — спросил Захар.

— Мы-то. С помолу едем. Мы с выселок.

— Ну-ка, Василий, поднеси им по стаканчику, — предложил Юрий.

— Благодарствуем, — сказали помольцы. — А мы-то думали, чего это в таку пору? Что за народ у моста? Не лихо ли дело? Тут, у моста, эта-во, завсегда пугает. Кто-то бегает, песни поет. А кто — не видать. А вы, по охоте ежели, приезжайте к нам на выселки. У нас охота рядом. Тетеревей чтó! Приезжайте ко мне: Василий Макаров, чай пить у меня с медом. Ну, спасибо. И-их. Хороша солонина-то.

Простившись, помольцы поехали.

— Ну, вот что. Едем скорее, — слезая с сосны, говорил Василий Сергеевич. — Волки — черт с ними, но уж от этой певицы, которая здесь бегает, подальше… Черт принес. Благодарю покорно. Честное слово, в последний раз еду. Каждый раз ерунда какая-нибудь. Бегает, поет… Едемте.

Сели в повозки. Переехали мост. За поворотом темнели большие ели, и в небе чуть мерцал свет утра.

Вдруг, слышим, сзади по мосту стук. Кто-то будто пробежал. Было что-то страшное в этом звуке.

Василий Сергеевич выстрелил из револьвера и крикнул: «Вот тебе!» И еще выстрелил: «Вот тебе, вот тебе».

И опять было слышно: кто-то побежал по мосту.

— Пугает… — сказал возчик.

Краем реки поднимались в гору. Дорога шла по песку, покрытому чистым мелким ельником. Светало. Вдали показался большой темный лес, как гребень. Под горой мы услыхали шум мельницы. В доме мельника мерцал огонек в окнах.

Радостно нас встретил мельник Никон Осипович. Хлопотал. Дочь ставила самовар, а рядом, в горнице, стелили сено для ночлега.

Приятели мои решили не ложиться спать. Утренняя заря блистала за лесом. Бодро и весело шумели колеса мельницы в пене голубой воды.

Умывались у речки. Было видно дно, песок и мелкие камушки. Рядом подошли коровы и пили кристальную воду. Как-то все просто, естественно, хорошо.

Когда вернулись в дом мельника, на столе шипел самовар, белая скатерть, расставлены закуски из Москвы. Пришла Прасковья Андреевна, жена мельника, и дочь Маша в голубом ярком платье, в косу вплетена лента.

Разливали за столом чай, брагу, говорили: «Вот грибки попробуйте. Рыжики, валуи, белянки, пирог с капустой, оладьи с медом».

— Маша, — сказал я, — Василий Сергеевич всю ночь на сосне просидел: волков боялся. Пожалей его.

Василий Сергеевич, причесывая мокрые волосы у зеркала, рассмеявшись, сказал:

— Верно. Ночью до чего страшно было, на сосне сидел.

— Да неужто правда, — удивлялась мельничиха.

— И я сидел, — кротко сказал Коля.

Маша, посмотрев на Колю, закрыла лицо фартуком и, смеясь, выбежала из горницы.

— Странно… смешного мало, — обиженно сказал Коля Курин. — Разорвут, сожрут…

— Да полно, — смеялась мельничиха. — Что в тебе им есть? Худой — кости да очки. И неслыханно дело, чтоб тут человека съели. А волки у нас кругом. Вот с вечера выть зачнут — таку скуку нагонят. В городах-то нету этого, у вас… Там весело…

«Ну, — подумал я, — у нас волки-то есть пострашнее…»

Утренним осенним солнцем освещена мельница. Бежит, блестя по колесам, синяя вода. А за ней… река. Берега — в заросли серой опавшей ольхи. Темными пятнами спускаются по песчаному обрыву огромные ели. Все опрокинулось в тихой воде. Какая красота! Я тороплюсь наносить на холст красками эти формы и цвета.