Константин Коровин - «То было давно… там… в России…»

Герасим озабоченно смотрел кругом.

— Вот оно, птичку-то какую застрелили. Это ее штучки. Утка — куриный нос, — беспокоился Вася.

Молча стояли в раздумье. Берег был недалеко. Пробовали опять идти. Шли выше колена. В сапоги вливалась вода. Глубоко. Стали кричать. Далеко — никто не слышит.

— Надо стрелять, — сказал Василий Сергеевич. — Может, кто покажется на берегу.

Стреляли залпом. Никого.

Пошли книзу по тихой воде, где были залитые кусты. Было мелко, но у кустов, когда подошли, стало глубже. За кустами увидели лодку.

Герасим, взяв шест и сняв сапоги, повесил их себе на шею и на шесте прыгал по кустам в воде.

— Идите! — крикнул нам. — Здесь мели.

На берегу показался мальчишка-подпасок и что-то кричал нам, показывая на лодку.

— Давай, давай, — кричали мы, — лодку!..

Герасим бросился в кусты и схватил лодку. Мы обрадовались. Быстро Герасим привел лодку. Мы набились в нее и отталкивались сквозь кусты к берегу.

Вылезая на берег, Василий Сергеевич вспомнил убитую утку, стал искать, но ее в лодке не было.

Василий Сергеевич, прищурив один глаз, сказал:

— А птичка-то не простая!.. Хорошо, живы остались!..

В Москве, в Литературном кружке, вечером за ужином с приятелями и друзьями, артистами Малого театра, Василий Сергеевич, который был в это время дежурным старшиной кружка, рассказал, когда подали на жаркое утку, что он на охоте у меня в деревне застрелил утку с куриным носом.

Актеры как-то сразу все замолчали. А Юрий Сергеевич Сахновский сказал ему:

— Ты ведь старшина дежурный. И в должности такой ты врешь как сивый мерин.

Василий Сергеевич обратился ко мне.

— Скажите же вы Юрию, чтоб поосторожней был. Вы ведь видели, что у ней куриная морда была?

— Верно. Честное слово даю, — сказал я.

Актеры засмеялись, и Сумбатов сказал:

— Ну, какой вздор!

— Охотники, конечно, — сказал Юрий.

Василий Сергеевич был вне себя.

— Может же быть, — говорил он, — что с курицей помесь! Допустим, утка с петухом связалась.

— Ну, довольно! — сказал Юрий.

Василий Сергеевич встал и сказал мне:

— Это с вашей стороны нечестно. Скажите же им! Ведь вы видели?..

— Вася, — говорю я, — я же дал честное слово. Послушайте, господа, клянусь вам, что видел утку, которую убил наш друг Вася, с куриным носом.

Но ничего не помогало. Как я ни божился, актеры ржали как лошади.

Ласковой красой блистает солнце. Высохли гряды огорода за частоколом. Зеленеют молодые листья моего сада. Зелеными брызгами покрылись березы. В веселых кустах черемухи заливаются малиновки.

Отдыхает душа. Ничего не хочется делать. Одолевает лень. Ни о чем не думаешь. Сядешь на ступеньки деревянной террасы и смотришь.

Далеко тянутся леса в голубой дымке. Собака — пойнтер Польтрон — лежит около меня и смотрит на муху, которая на нее села.

— На террасе чай накрывать? — лениво спрашивает меня мой слуга Ленька. Лицо у него такое скучное, все в угрях.

— Накрывай на террасе, — говорю я. — Что это ты так расцвел, вся физиономия в прыщах?

— Кто знает? Я картофельной мукой посыпал — не помогает. Это от солнца, говорят.

«Да… — думаю я, — весеннее солнце, истома. Идти никуда не хочется».

Приятели мои дрыхнут. Ночью ловили налимов на реке, только — река ли еще широка или луна полная, но ничего не поймали.

— Ленька! — крикнул кто-то сверху из светелки. — Который час?

— Девять часов! — кричит Ленька.

И слышно, как проснувшийся спускается по лестнице в коридор.

На террасу выходит Василий Сергеевич. Лицо заспанное и черное. Это от костра, который жгли у реки. На шее у него мохнатое полотенце.

— Ленька, — говорит он, — давай из колодца ведро воды и ковш, я буду здесь, на травке, умываться.

Намылив себе физиономию, приятель Вася мельком взглянул на меня и сказал:

— Рыба у вас вся из реки ушла.

— Ерунда, — говорю, — куда же ей уйти? Еще рано — не берет. Паводок.

За чаем приятели-рыболовы жаловались, что делать нечего, — тощища.

— Знаете что, — вдруг предложил Василий Сергеевич, — пойдем наберем свежего щавелю и молодой крапивы. Я зеленые щи варить буду. Тетенька Афросинья не умеет, я ей покажу. А ты, Василий, ступай с Колькой — наберите сморчков.

— Каких сморчков? — удивился Коля Курин.

— Вот! Ничего ты не знаешь — это грибы.

— Ах да, знаю. Только я не согласен. Еще отравишься. Я, брат, боюсь.

— Я-то знаю, — сказал Княжев, — небось не помрете.

В лесу свежая зелень пробивается сквозь наст гнилого осеннего листа. Зеленеют свернутые в трубочку ландыши.