Константин Коровин - «То было давно… там… в России…»

— Эко! — удивился крестьянин-охотник Герасим Дементьевич. — А вот волки-то друг дружку не жрут.

— Да ведь это очень давно было, — сказал студент. — Пекинский человек жил в доисторическую эпоху, миллион лет назад, может быть, бегал на четвереньках.

— У нас этакий-то был в Петрове, — сказал Герасим, — Будяев, железом торговал, богатый. Завсегда, когда выпивши был, на четвереньках ползал. За картами поссорились, так он ухо одному откусил. В драке, конечно. Но чтобы голову отъесть — это неслыханно. Трудно поверить. Может быть, ему голову отрубили сабелью?

— Тогда не было железа и рубить было нечем, — строго сказал Николай Курин. — Дикие люди были, как звери, и всегда дрались.

— Так это и сейчас драться любят. Вот у нас буховские всегда с остеевскими в драку друг на дружку лезут. «Потому, — говорят, — вы не наши, а заречные…» Вот поди тут! А приход у них один — Покрова, молятся вместе. А в Покрове давно уж, по осени, церковь ограбили, и не нашли, кто ограбил. Так вот сейчас, кто ни едет на мельницу молоть, — когда Покровом селом едешь, обязательно тебе крикнут: «Эй, жулик буховский, церковь ограбил!» Кажинного, кто ни едет, — облают.

— А что этот ученый, — спросил Николай Курин, — когда нашел этого человека скелет, — на нем одежды не было?

— Нет, там тепло — голые ходили.

— У нас не походишь… — заметил Герасим. — Летом комарье и слепни заедят, а зимой, в мороз — сунься-ка!

— Там тепло было. Вот в Греции, давно ли, все голые ходили: Аполлон, Венера…

— Неужто? — засмеялся Герасим. — Срамота-то какая! Неужто правда? У нас этакого нет. Ежели летом купаться девки пойдут, так далече уходят на речку, чтобы не видали, — боятся.

— Людоеды и сейчас в Африке есть, — сказал доктор. — Тоже голые ходят. Только едят они белого человека, своих не трогают.

— Николая есть не станут, что в нем — шкелет! — сказал приятель Василий Сергеевич. — А ученые ваши и покойникам покоя не дают. И почем они знают, что скелету миллион лет? Ведь это в известку кости превращаются. Миллион лет! Очки втирают!.. Чертов палец видали? Окаменелость! От дохлых чертей осталась. Испокон веков! Вот покажи вашему грамотею чертов палец — пусть скажет, сколько ему лет.

— Значит, вы науку не признаёте? — улыбнувшись, спросил студент.

— Довольно ерунды, — засмеялся Василий Сергеевич, наливая вино, и запел:

Он глотнул вина и продолжал:

— До чего скучно вас слушать! Как хорошо, жизнь, весна. Вот облачка бегут, река разлилась. Не все ли мне равно, почему они бегут, яблоня цветет, река течет, девушки улыбаются?.. Метеорологи предсказывали позднюю весну, холода и дожди. А вот погода какая! Доктора тоже всё врут.

— Медицина — это не наука, — сказал Коля Курин. — Доктор, как ни лечи, — все равно умрешь. Лекарства настоящего выдумать не могут. Мятные капли, горчичники, — все ерунда.

— Медицина — не наука? — обиделся Иван Иванович. — Это уж вы заврались. А кто тебя вылечил, когда ты в воду упал? Помнишь?

— Не ты, а баня, — сказал Василий Сергеевич. — В бане парился на полкé, веником, — все и прошло.

Иван Иванович махнул рукой и обиженно проворчал:

— Медицина — не наука… Черт знает что…

— Ну, допустим, наука, — горячился Василий Сергеевич, — а вот внизу, у реки, на заливном лугу, купавки желтые. Аромат от них какой! А они — нежные, желтенькие, и ветки в лепестках. Ни одной моднице так не одеться. Как эти купавки образуются? Земля, суглинок?.. Чьим приказом, какой энергией это делается? По-вашему, это не чудо?.. Чудо! И жизнь чудо, и сама земля — чудо. А ваш ученый ходит около, тщится узнать. Ничего не узнает. Стоят развалины египетских, греческих храмов. Жизнь какая была! И — кончилась. Засыпана песком. Все пропало. Что тут скажешь? Наука изучает, а вот кто управляет — наука не знает.

— Нет, брат, — сказал Курин, — это что! Цветы, брат, можно посадить. А вот женщина, брат, — ничего не поймешь… Одна говорит мне: «Вы такой веселый, все смеетесь, с вами весело». А другая: «Что это вы все смеетесь, зубоскалите, вы несерьезный человек, с вами скучно». Вот и разбери. Никакая наука не поможет…

— Первобытный человек, — вмешался внезапно в спор студент, — был с клыками, как зверь. Иначе говоря — животным плотоядным. А теперь, под влиянием тысячелетий, у человека зубы изменяются, и еще лет через тысяч сто-двести он станет…