Уильям Сароян - Что-то смешное - Серьёзная повесть

— Пусть скажет правду, — сказал Ивен. — Пусть сообщит, что я убил свою жену, мать моих детей. Пусть он сообщит это.

— Ты никого не убивал, — возразил Дейд.

— Я убил ее, — сказал Ивен. — А ты мне помог.

— Бога ради, возьми себя в руки, — сказал Дейд.

Дейд ждал новой вспышки, но ее не последовало. Затем он ждал, что брат заплачет и можно будет наконец-то отпустить его. Но брат не заплакал и все так же готов был убить — себя, Дейда, кого угодно, лишь бы убить. На дороге показалась карета скорой помощи. Когда она была уже почти у дома, Дейд отпустил брата, нанес ему короткий удар по челюсти, поднял его, втащил в дом, в свою комнату, и уложил там на кровать.

Потом он вышел к двери, чтобы встретить приехавших. Пока они ходили за носилками, он позвонил в приемную доктора Элтуна.

— Я сообщу об этом как о сердечном приступе, — сказал мужчина на их родном языке. — Очень сожалею, и мой вам совет: присмотрите за братом.

Санитары вынесли Суон на носилках. У двери Дейд велел им отвезти ее в морг при похоронном бюро в Мадере. Затем он позвонил в похоронное бюро и попросил служащего, чтоб ее не трогали, пока он не позвонит снова.

Ивен Назаренус вышел из комнаты Дейда, когда тот вешал трубку. Дейд прыгнул на него, сбил его с ног и укусил за запястье; пальцы Ивена ослабли, и пистолет выскользнул из его руки. Дейд поднял пистолет и ударил Ивена рукоятью в висок. Он встал и сорвал рубашку, чтобы увидеть рану. Она была там же, где и много лет назад. Он побежал в свою комнату с пистолетом, достал два других и положил все их туда, где брат их никогда бы не нашел. Затем он вернулся к брату, плеснул чашку холодной воды ему в лицо, и через мгновение Ивен Назаренус открыл глаза.

— Поможешь мне снова вытащить пулю? — спросил он.

Ивен медленно поднялся на ноги.

— Прости, Дейд, — сказал он. — Мне жаль. — И тут наконец он заплакал. — Моя гнусная судьба, — сказал он. — Моя гнусная жизнь. — Он посмотрел на брата. — Прости, Дейд.

Они пошли на кухню.

Здоровой рукой Дейд налил в кастрюлю воды и поставил ее кипятить. Потом вытряхнул в нее инструменты из коробки и снял с раны полотенце.

— Теперь порядок, — сказал он. — Заберись туда и вытащи ее.

— Лучше сначала я дам тебе выпить аспирина, — предложил брат.

— Нет, просто сделай это быстро, — сказал Дейд. — Она на месте в Мадере. Подремонтируешь меня, и мы поедем туда. И поразмысли, что нам делать дальше.

— Тебе лучше лечь в постель, — сказал Ивен.

— Доставай пулю, — сказал Дейд.

Ивен гнал машину в Мадеру. Дейд сидел рядом и курил одну сигарету за другой. Через некоторое время Ивен съехал на обочину и остановился.

— Я хочу пройтись по этому винограднику, — сказал он.

Дейд смотрел ему вслед. Он видел, как его брат останавливается то у одного, то у другого куста, как нагибается и отводит в сторону побеги и молодые листья, чтоб разглядеть самую лозу и созревающие на ней гроздья. Ивен углубился в виноградник еще дальше, снова склонился над лозой, потом выпрямился и долго стоял так, пристально глядя на дом. Вернулся он с гроздью сорта «красный император».

— Там прекрасный виноградник, — сказал Ивен. — И дом прекрасный. Мы хотели подыскать себе здесь участок. Суон понравилась эта идея. Уолз и я сегодня днем собирались осмотреть несколько участков. — Он отщипнул от грозди ягоду и съел ее, потом еще одну. — Кто знает, может, вот этот виноградник мы и выбрали бы… — Он сел за рульи протянул гроздь Дейду, который отломил верх стебля с дюжиной ягод и съел их по одной. Они поехали дальше, и Ивен все оглядывался на белеющий среди зелени виноградника дом.

— Она умоляла меня не принуждать ее делать к этому, — вновь заговорил он. — Она не раз говорила мне, и так и этак, что боится. Я ей не верил. Ни за что не хотел поверить. Ради бога, Дейд, что бы это изменило? Другие животные не беспокоятся о таких вещах. Почему должны беспокоиться мы? Или сойти с ума, или убить себя, или убить друг друга? В любом случае, кем мы себя считаем? Я убил свою жену, Дейд, я убил Суон, я убил мать Рэда, мать Евы. Она умоляла меня, но я не стал ее слушать. Я просто не слушал, вот и все. Кто — я? Ивен Назаренус? Нет. Просто не делай этого, вот и все. Ты мужчина, и ты этого не делаешь. Ты животное, которое живет по моральному закону, и ты этого не делаешь. По моральному закону ты сходишь с ума. По моральному закону ты убиваешь. Кто — ты? Чтобы подобное случилось с Ивеном Назаренусом? Никогда. Это нормально для животных, потому что они не знают ничего лучшего, но не для меня. Я живу по моральному закону. Я знаю, что правильно в неправильном, но этого мало, чтобы жить, давать жизнь, защищать жизнь. Это не совсем правильно. Мое должно быть только моим, ибо у меня есть гордость, и я потратил немало времени, чтобы понять: все, что ранит мою гордость, все это — зло. Просто зло, вот и все. Я не желаю мириться со злом. Я не потерплю его ни в ком, даже в жене моей, в матери моих детей. Скорее я убью ее. Скорее я убью себя. Скорее я убью своих детей. Я не дам отнять мою гордость. Пусть отцом этого ребенка был бы кто-то другой. Какая разница, кем оказался отец? Какая разница, Дейд?! Ведь матерью была бы Суон? Ведь Суон осталась бы в живых? Ведь Суон была бы Суон, да? Что это с нами, Дейд?