Денис Джонсон - Иисусов сын

Дандан пытал Джека Хотэла на озере недалеко от Денвера. Он хотел знать, где стерео, которое украли то ли у его подружки, то ли у сестры. Потом Дандан чуть до смерти не забил какого-то парня монтировкой, прямо посреди улицы в Остине, штат Техас, за что ему тоже однажды придется ответить, но прямо сейчас он, кажется, в тюрьме штата Колорадо.

Поверите ли вы мне, если я скажу, что в его сердце была доброта? Его левая рука не знала, что делает правая. Просто какие-то важные соединения перегорели. Если бы я залез к вам в голову и прошелся по вашему мозгу раскаленным паяльником, из вас мог бы получиться кто-то вроде него.

Три дня мы с моей девушкой, честное слово, самой красивой женщиной, которую я когда-либо знал, жили под вымышленными именами в «Холидей Инн» и кололись героином. Мы занимались любовью в кровати, ели стейки в ресторане, кололись в туалете, блевали, плакали, обвиняли друг друга, умоляли друг друга, прощали, обещали и возносили друг друга на небеса.

Но потом была ссора. Я стоял перед мотелем и ловил машину, одетый наспех, в куртке на голое тело, ветер завывал в моей сережке. Подъехал автобус. Я забрался внутрь и сел на пластиковое сиденье, фрагменты нашего города проворачивались в окнах как картинки в игровом автомате.

Однажды мы стояли на углу и ругались и я ударил ее в живот. Она согнулась пополам и заплакала. Рядом с нами остановилась машина с парнями из колледжа.

– Ей нехорошо, – сказал я им.

– Врешь, – сказал один из них. – Ты только что ударил ее локтем прямо в живот.

– Ударил, ударил, ударил, – сказала она плача.

Не помню, что я им сказал. Помню одиночество, которое смяло сначала мои легкие, потом сердце, потом яйца. Они посадили ее к себе в машину и уехали.

Но она вернулась.

В то утро, после ссоры, проехав с пустой и затуманенной головой несколько кварталов на автобусе, я сошел с него и пошел в «Вайн».

В «Вайне» было тихо и холодно. Единственным посетителем был Уэйн. У него тряслись руки. Он не мог поднять стакан.

Я положил левую руку Уэйну на плечо, а правой, твердой под героином, поднес бурбон к его губам.

– Как ты смотришь на то, чтобы немного подзаработать? – спросил он у меня.

– Вообще-то я собирался устроиться вон там в уголке и отключиться.

– Я решил, – сказал он, – немного подзаработать.

– И что?

– Поехали со мной, – попросил он.

– То есть тебе нужна машина.

– У меня есть все инструменты, – сказал он. – Все, что нам нужно, – это твоя развалюха, чтобы добраться до места.

Мы отыскали мой «шевроле», который я купил за шестьдесят долларов, самую качественную и лучшую, учитывая цену, вещь из всех, что я когда-либо покупал, на одной из улиц неподалеку от моего дома. Мне нравилась эта машина. На ней можно было врезаться в телефонный столб и хоть бы что.

Уэйн бережно держал свой мешок с инструментами на коленях, мы выехали из города и ехали туда, где поля собирались в холмы, а потом ныряли вниз к прохладной реке, опекаемой ласковыми облаками.

Все дома на берегу реки – дюжина или около того – были заброшены. Все они явно были построены и покрашены в четыре разных цвета одной компанией. В окнах нижних этажей не было стекол. Мы проехали мимо нескольких домов, и я увидел, что пол в них покрыт илом. Какое-то время назад река вышла из берегов и все отменила. Теперь она текла медленно и спокойно. Ивы гладили воду своими волосами.

– Мы будем грабить дом? – спросил я.

– Нельзя ограбить пустой дом, в котором никто не живет, – сказал Уэйн, ужаснувшись моей тупости.

Я ничего не ответил.

– Это будут спасательные работы, – сказал он. – Давай вон к тому дому, вон туда.

От дома, перед которым мы припарковались, становилось не по себе. Я постучал.

– Не надо стучать, – сказал Уэйн. – Это глупо.

Мы вошли внутрь, цепляя носками ботинок ил, который оставила река. По стенам тянулся след от воды высотой примерно в метр. По всему полу пучками лежала прямая и жесткая трава, как будто кто-то разложил ее сушиться.

У Уэйна был гвоздодер, а мне достался блестящий молоток с синей резиновой рукояткой. Мы поддевали листы гипсокартона и отдирали их от стены. Они отходили со звуком, напоминавшим кашель старика. Когда обнажалась проводка в белой пластиковой оболочке, мы разрывали все соединения, вытягивали ее наружу и сматывали. Вот за чем мы пришли. За медью, мы собирались сдать ее в металлолом.

К тому моменту, как мы принялись за второй этаж, я уже понимал, что мы и правда кое-что заработаем. Но я начинал уставать. Я бросил молоток и пошел в ванную. Я вспотел и хотел пить. Но воды в кране, конечно, не было.