Владимир Канивец - Крах диссидентки

— Хелло, Арсений?

— Да, я, — холодно ответил он. — И звоню тебе только потому, чтоб сказать: оставь эти преследования. Я очень рад, что ты по мне соскучилась! — Арсений сделал ударение на слове «очень». — Я не могу этим же похвалиться, но согласен встретиться с тобой, если уж тебе этого так хочется. Но не забывай, что я приехал не на свидание с тобой! У меня есть служебные обязанности, которыми регламентируется мое время. Значит, идти на свидание с тобой тогда, когда тебе захочется, как ты понимаешь, я не могу. А потому прошу тебя: не звони сюда, не мешай людям работать. В комнате у меня телефона нет, а бегать за мной каждые полчаса, как тебе того хочется, никто не будет. И последнее: Елена Львовна действительно умерла! Похоронена в Яворине второго августа. Я захватил ее последнее письмо, зная, что ты не поверишь, что она умерла. Дам его тебе. Что ты еще хочешь знать?

— Спасибо, что позвонил! — выпалила Вита и, боясь, наверное, что Арсений положит трубку, торопливо продолжала: — Не могу, не могу поверить, что мамы нет… Это не укладывается у меня в голове. А Алеша? С кем ты его оставил?

— Это долгий разговор, не по телефону, — уклонился от ответа Арсений, ибо не хотел говорить, что Алешу оставил у брата Михаила, о котором она всегда отзывалась с иронической улыбкой.

— Ты… Ты женился? — прерывистым голосом спросила Вита.

— Вита, не задавай вопроса, на который, ты хорошо знаешь, я не обязан тебе отвечать. Если ты завтра будешь там, где сидят представители так называемой американской общественности, я подойду к барьеру и передам тебе письмо Елены Львовны.

— У меня есть постоянный пропуск! — похвалилась Вита.

— И кого ты представляешь? — насмешливо спросил Арсений.

Вита промолчала. Арсений, выдержав небольшую паузу, положил трубку.

До начала заседания Арсению не хотелось встречаться с Витой и портить настроение на весь день, поэтому он пошел на свое место, когда до открытия заседания осталось несколько минут. Все уже сидели на местах, не было только постоянного представителя, у него, Арсений видел, имелось много дел, которые решаются обычно в кулуарах. С одним дипломатом поговорил о чем-то, с другим, ходил между рядами, кого-нибудь разыскивая, или к нему подходил кто-то и, взяв под руку, о чем-то договаривался.

Жизнь начинала бить ключом, как сказал Антон Сергеевич, на всех уровнях. А так как в этом году Украинскую ССР должны были избрать в Совет Безопасности, то у министра и постоянного представителя (его все называли послом) было дел значительно больше, чем на предыдущей сессии. Работа на этой сессии велась с большим напряжением. Это Арсений сразу ощутил, оказавшись в водовороте тех дел, которыми жили дипломаты в Нью-Йорке.

Когда Арсений подошел к своему креслу, то, прежде чем сесть, глянул туда, где сидела публика, — и сразу узнал Виту: она стояла в проходе, опершись на левую руку. Ждала. «В перерыве подойду», — решил Арсений, приветливо улыбнувшись Виктории из Уганды, которая уже читала документы, делала на них какие-то пометки. Странно, но присутствие этой темнокожей женщины заставляло Арсения держаться с какой-то внутренней подтянутостью. А когда она поворачивала к нему свою круглую голову с заплетенными тоненькими косичками и, поблескивая белыми зубами и очень белыми белками карих глаз, о чем-либо спрашивала — она говорила по-английски, — Арсений отвечал ей, чувствуя, что говорит с напряжением. Стеснялся этого, старался придать голосу иное звучание, а он не поддавался.

Избирали председателей комитетов. Арсений внимательно слушал обсуждение кандидатур и больше всего интересовался тем, кто будет в четвертом комитете, в котором ему придется работать. И вот председатель Генеральной Ассамблеи произнес: предлагается представитель Ливии. Курьеры забегали по проходам, разнося бюллетени для голосования. Министр вынул ручку, аккуратно вписал фамилию, так как бюллетени вручают чистыми: каждая делегация имеет право выставлять своего кандидата. Курьеры снова засуетились, собирая у делегатов бюллетени Где-то там подсчитают голоса, а председательствующий ставит на обсуждение кандидатуры председателей других комитетов. И хотя несколько раз вспыхивали споры: представителю какой делегации поручить председательствование, Арсению скучновато было слушать решение всех этих — как их называли, процедурных — вопросов. Видел, как и другие члены делегации слушали одним ухом — наушник висел ниже уха! — что говорит председатель и ораторы, а сами либо читали, либо что-то писали. Наконец председатель объявил перерыв на полчаса. Делегаты вскочили, заспешили из зала в кафетерий. «А мне надо идти на свидание с бывшей женой», — грустно подумал Арсений, оставшись в кресле. Когда зал опустел, встал, преодолевая внутреннее сопротивление, повернул туда, где стояла Вита. Она была уже в правом углу. Стояла, прижавшись плечом к стене. «Выбрала уютное место», — подумал Арсений. Он мог пройти к ней, так как имел право ходить по всему помещению, но не хотел. Она же пройти к нему не могла: приглашенных гостей в ту часть зала, где сидели делегаты, не пропускали. «Удобнее будет говорить с нею через барьер, который нас разделяет», — рассудил Арсений, поднимаясь по ступенькам, застеленным ковром. Видел, как Вита поправляет волосы, белый воротничок зеленого платья (неужели для него принарядилась, — подумал он, — вспомнила, что любил видеть ее в зеленом?) — пытается этим приглушить волнение перед встречей с ним.