Владимир Канивец - Крах диссидентки

— Жаль! — сказал Марчук. — Я хотел продолжить разговор.

— А о чем вы говорили? — насторожилась Вита.

— О «Горе от ума», — ответил Арсений, улыбаясь через силу, так как на душе было невесело.

— Интересно, — Вита окинула Марчука и Арсения недоверчивым взглядом. — И кто же оказался умнее?

— Грибоедов! — засмеялся Арсений. — «Гениальные» режиссеры, которые экранизируют его комедию, приходят и исчезают в безвестии, а он, едко насмехаясь над их потугами по-своему прочитать, вывернуть ее, перелицевать, переходит от одного поколения к другому таким, каким был.

— Вы, вижу, режиссеров вообще не считаете творцами? — сдвинув брови и глядя куда-то в потолок, обиженно произнес Марчук.

— Не совсем так. — Арсений обрадовался тому, что задел за живое этого величавого наглеца. — Режиссеров я считаю мастерами, но прикладного искусства.

— Спасибо и за это! — саркастически процедил Марчук. Встал со стула, слегка поклонился Вите: — Простите, мне тоже пора идти…

«Прекрасно!» — обрадовался Арсений, хотя Вита сердито глянула на него. Марчук не подал Арсению руки, только кивнул чубатой головой. Вита пошла провожать его. В коридоре они, как показалось Арсению, слишком долго шепотом говорили о чем-то. А когда наконец стукнула дверь, Вита не вернулась в свою комнату, ушла в спальню. «Обидел ее идейного друга», — подумал Арсений. Теперь неделю будет дуться и прятаться. Может, пойти к ней? А что он ей скажет? Что уважает Марчука? Этого он не станет говорить, о другом сейчас напрасно заводить разговор, не то у нее настроение, чтоб другое слушать. Арсений пошел к себе, но тут услышал злой Витин окрик:

— Куда ты? Вернись, нам надо поговорить!

Вита стремительно прошла мимо своей комнаты, села на стул, налила коньяку — рука заметно дрожала, — отпила несколько глотков и, держа хрустальную рюмку на уровне сильно прищуренных глаз, спросила:

— За что ты так ненавидишь Мирослава?

— Я воздержусь от ответа, — сказал Арсений, не желая говорить правду, а значит — и ссориться с Витой.

— О, я сама отвечу! Ты ревнуешь! Ты завидуешь ему! Тебе не нравится, что он открыто поддерживает меня, когда многие — а среди них и ты! — позорите меня за «Рубикон» на чем свет стоит! Это… Это просто подло! — истерически выкрикнула она, еще глотнула коньяка, закашлялась так, что даже посинела. Замахала на Арсения руками: — Уходи! Уходи!

— Ты же хотела поговорить, — напомнил Арсений.

— С тобою скорее подавишься, чем договоришься, — хрипло произнесла Вита. — Может быть, мне лучше умереть… Всех бы обрадовала…

— Вита, ты хорошо знаешь…

— Знаю! — перебила Вита глухо, будто потеряв голос от злости. — Знаю, что ты первый обрадуешься!

— Вита! — властно проговорил Арсений. — Тебе надо лечить нервы.

— А тебе — совесть! — сердито глядя на Арсения полными слез глазами, воскликнула Вита. — Да, совесть, потому что ты все делаешь не так, как хочешь, а как тебе указывают! Ты робот, а не человек! Мне просто страшно, что я с таким человеком жила! — Она вскочила, торжественно произнесла: — Отныне — мы чужие люди!

За пять лет совместной жизни случались уже такие ссоры, когда Вита говорила: «мы чужие люди», поэтому Арсений не очень удивился, услышав эти слова еще раз. Хотя, честно говоря, на сердце от них повеяло холодом, поскольку они уже во многом стали действительно чужими людьми. И, как заметил он, чем дальше, тем все меньше оставалось между ними того, что их сближало. Бесконечно это продолжаться не может, настанет момент, когда они в самом деле станут чужими.

— Может, ты скажешь, как представляешь себе наши дальнейшие отношения? — насильно усмехаясь, поинтересовался Арсений, все же не веря в то, что сказала Вита.

— А очень просто: будем жить как соседи! — притворно улыбаясь, ответила она. — Нынче это модно.

— Где? — спросил Арсений. — У нас или в Америке?

— Во всем мире!

— Начиная с Ирана! — продолжал иронизировать Арсений. — Вита, не говори глупостей! Да, глупостей, потому что не все, к чему ты стремишься, нравится мне!

— Так что ж ты: силою заставишь меня жить с тобою? — оскалила Вита красноватые от помады зубы, что должно было, видимо, означать саркастическую улыбку.

— Но ты же не заставишь меня быть твоим соседом! — ответил Арсений, чувствуя, что эта ссора не такая, какие были раньше, что Вита и правда хочет, чтобы они стали чужими людьми. — Я не тот человек, которого можно, по желанию жены, превратить в соседа по квартире! Придумай что-нибудь поумнее.