Иоганн-Фердинанд-Мартин-Оскар Мединг - Адъютант императрицы [litres]

– Ваша светлость! Вы знаете, что я никогда не читал писем Аделины и приносил их вам всегда не распечатанными.

– Отлично, – сказал Орлов, – ступай! Удвой свою бдительность, дабы от тебя ничего не скрылось; я доволен тобой; даю тебе слово, ты будешь награжден по заслугам.

Он сделал повелительный знак и Ушаков удалился, отдав честь.

– Он хочет иметь письменный приказ, – проговорил Орлов, мрачно глядя ему вслед. – У кого в голове всплывают такие мысли, тот опасен, опасен также потому, что много видит и знает. Он выдал себя, заговорив об Аделине; у него было намерение сохранить это письмо как доказательство. Отчего человечество не придумало машин, которые осуществляли бы наши мысли и которые мы могли бы разбивать, когда в них нет надобности? Почему должны мы пользоваться услугами людей, у которых свои мысли и глаза? Но разве трудно разбить и такую машину, хотя она и состоит из плоти и крови? Человек, который знает слишком много, опаснее пороховой мины: мы хотим овладеть им, он же овладевает нами; этого не должно быть, нет, нет!.. Я позабочусь о том, – прибавил он с холодной усмешкой, – чтобы навязчивое любопытство этих человеческих машин не было опасно, чтобы эти пороховые мины не взрывались у моих ног.

Настал вечер; Орлов оделся для бала у императрицы и в это время как он в сопровождении слуг и свиты ехал к Зимнему дворцу, в экипаже, запряженном новыми лошадями, подаренными ему Фирулькиным и возбуждавшими зависть и восторг, Ушаков сел верхом на свою лошадь и отправился в Шлиссельбург.

Оба человека, наблюдавшие за ним до последних домов предместья, повернули обратно, и каждый своей дорогой пошел в город.

Дорогой Ушаков вспоминал свой разговор с Орловым.

«В его взглядах таилось коварство, – думал он. – И кто поручится мне, что он не погубит меня, когда достигнет своей цели, которой я все еще ясно не понимаю. Действительно ли хочет он возвести на престол Иоанна Антоновича? Всем известно, что он потерял расположение императрицы, которая всю свою любовь перенесла на Потемкина. Он свергнул с престола Петра Федоровича; не думает ли он свергнуть теперь Екатерину, так как боится, что не будет больше пользоваться той неограниченной властью, которая одна питала его непомерное честолюбие? Если ему это удастся, то он припишет себе заслугу этого дела, а если не удастся, то погубит заговорщиков и явится спасителем трона. Кто может раскрыть пути этого коварного ума? Было бы ужасно, если бы я предал Мировича, который так слепо доверял мне, к которому я не перестаю чувствовать сострадание и который вместе с тем погубит себя в вырытой мною же яме. Но если намерения Орлова таковы, то для меня нет спасения. Я стою как бы на узкой перекладине, положенной через стремительный поток. С другого берега меня манят почести и слава, богатство. Но достигну ли я другого берега? Рука Орлова держит эту перекладину; в его воле вырвать из-под моих ног хрупкую опору и в то же время для меня нет возврата на другой берег; я должен двигаться вперед, слепо повинуясь ему. Сострадание же и милосердие никогда не были знакомы этому человеку; он отказал мне в письменном ручательстве и у меня нет никакого оправдания. Даже письмо Аделины, которое могло бы явиться обвинением против него, он вырвал у меня».

Тяжело вздыхая, он снял фуражку и обтер холодный пот, которым покрылся его лоб.

– О, силы тьмы! – мрачно воскликнул он, – вам я предался и вы должны помочь мне! Неужели Орлов обманет меня, хотя я, чтобы заслужить награду, пожертвовал спокойствием своей души? Укажите мне путь, дайте мне мысль, чтобы освободиться из этой мертвой хватки!

Он дал шпоры коню, так как чувствовал необходимость быстрого движения, чтобы опять приобрести спокойствие, и бешеным галопом помчался по дороге.

На одном из поворотов находился небольшой еловый лесок, закрывавший берег Невы. Ушаков задержал лошадь и стал медленно подвигаться вперед сквозь глубокую тьму. Вдруг из леса выскочило несколько человек; двое ухватились за удила лошади, а двое других очутились по бокам всадника.

Ушаков сделал движение выхватить саблю, но, прежде чем обнажил оружие, к его груди были приставлены дула пистолетов и грозный голос проговорил:

– Не двигайтесь, иначе вы погибли! Всякое сопротивление бесполезно, вы один против десятерых!

В самом деле, вблизи показалось еще несколько темных силуэтов, окруживших его. Пользуясь его первым смущением, нападающие отняли у него саблю и Ушаков оказался безоружным.