Эрих Ремарк - Триумфальная арка [litres]

– Да.

– Я имею в виду: если ему захочется повеселиться и выпить?

– Конечно. Я знаю много мест, где на нас будет всем плевать.

– Тогда иди поешь. И не пей. Налегай на что-нибудь сытное, пожирнее.

– Хорошо.

Равич опять отправился через улицу к «Фуке». Ему казалось, все это происходит не с ним. Словно он книжку читает, или дурацкий фильм смотрит, или вообще ему все это снится. Он сперва опять обошел весь ресторан. На террасах было полно. Он оглядел каждый столик. Хааке нигде не было.

Место он выбрал неподалеку от двери, чтобы просматривалась и улица, и вход в ресторан. По соседству две дамочки что-то щебетали о новинках Скиапарелли и Мэнбоше. Рядом, ни слова не говоря, сидел субъект с жидкой бороденкой. За другим столиком в компании французов разговор шел о политике. Один был за «Огненные кресты», другой за коммунистов, остальные потешались над обоими. И между делом поглядывали на двух холеных, самоуверенных американок, потягивавших вермут.

Равич, пока ел и пил, то и дело посматривал на улицу. Не такой он дурак, чтобы не верить в случай. Это только в литературных шедеврах случайностей не бывает, а в жизни их хоть отбавляй, причем самых идиотских. Он просидел у «Фуке» примерно с полчаса. На сей раз это оказалось легче, чем днем. Напоследок он еще раз проверил террасу со стороны Елисейских полей и отправился обратно в отель.

– Вот ключ от твоей новой машины, – объявил Морозов. – Я тебе другую взял. Синий «тальбо» с кожаными сиденьями. У той-то сиденья были матерчатые. Кожа легче отмывается. Это кабриолет, хочешь, едешь с открытым, хочешь – с закрытым верхом. Только окна не закрывай. Если придется стрелять, стреляй так, чтобы пуля вылетела в окно, тогда и следов не останется. Машину я взял тебе на две недели. Когда сделаешь дело, потом ни в коем случае не ставь машину сразу в гараж. Оставишь просто в каком-нибудь переулке, лучше там, где много других машин. Пусть проветрится. Сейчас она на улице Берри, напротив «Ланкастера».

– Понял, – сказал Равич, кладя ключ рядом с телефоном.

– Вот документы на машину. Права я не смог тебе раздобыть. Слишком много людей пришлось бы подключать.

– Да не нужны мне права. В Антибе я все время без прав ездил.

Равич положил документы к ключам.

– Сегодня на ночь оставишь машину на другой улице, – сказал Морозов.

Кино, подумал Равич. Дешевая мелодрама.

– Я так и сделаю. Спасибо, Борис.

– Как бы я хотел быть с тобой рядом.

– А я нет. Бывают личные счеты, их в одиночку надо сводить.

– Тоже верно. Только помни: твоя задача – использовать шанс, а не предоставлять его. Уложишь мерзавца, и дело с концом.

Равич усмехнулся:

– Ты мне это уже в сотый раз повторяешь.

– А надо бы в тысячный. В критический момент человеку иной раз черт знает что в башку лезет. Вот в Москве, в девятьсот пятнадцатом, с Волковским так было. Кодекс чести, видите ли, ему в голову ударил. Правила благородной охоты. Мол, нельзя убивать человека без предупреждения, как бессловесную скотину. В итоге скотина эта его же и пристрелила. Сигарет у тебя достаточно?

– Пачек пять. Да здесь и по телефону что угодно заказать можно.

– Если в «Шехерезаде» меня не найдешь, приходи в гостиницу, буди, если что.

– Зайду обязательно. Даже если не будет новостей.

– Вот и отлично. Пока, Равич.

– Пока, Борис.

Равич запер за Морозовым дверь. В комнате разом повисла гнетущая тишина. Он сел в угол дивана. Уставился на обои. Штофные, синий шелк, декоративные планки. За два дня эти обои намозолили ему глаза куда больше тех, на которые он иной раз смотрел годами. Он уже видеть не мог и это зеркало, и серый войлок пола с темным пятном у окна, и каждый изгиб ночного столика, кровати, кресел с их стильной обивкой, ему все это до одури, до тошноты обрыдло, – все, кроме телефона…

«Тальбо» стоял на улице Бассано, зажатый между «рено» и «мерседесом-бенц». «Мерседес» был новенький, с итальянскими номерами. Выводя машину из этих «тисков», Равич в спешке по недосмотру слегка задел задним бампером левое крыло «мерседеса», оставив на нем царапину. Ерунда, подумал он, рванул с места и покатил к бульвару Осман.

Ехал быстро. Приятно было чувствовать, как легко слушается тебя машина. Хоть что-то приятное, а то ведь на душе прямо надгробная плита.

Было четыре утра. Конечно, надо было еще подождать. Но ему внезапно все осточертело. Хааке скорее всего давно забыл их случайную встречу. А может, вообще больше в Париж не приедет. У этих молодчиков теперь других забот полон рот.