Сергей Сергеев-Ценский - Витязи морей

Однако эта мера капудан-паши не спасла его репутации, как не спасла жизни ни всех министров, ни даже самого султана Селима III: поражение флота переполнило чашу терпения народа, который голодал, так как Сенявин блокировал вход в Дарданеллы и тем отрезал подвоз съестных припасов в Константинополь. Произошло восстание, и все министры были убиты, а султан свержен с престола.

Народ не хотел перенести позора поражения своего флота, и новый султан обещал ему решительную победу над русским адмиралом, голову которого Саид-Али поклялся привезти в Константинополь. Саид-Али имел основания надеяться на это: он имел на бортах своих судов 1200 орудий против 750 русских. Для высадки на Тенедос, где было всего 1000 человек гарнизона, снаряжено было 7 тысяч турок, и они высадились. Командовали ими французские офицеры.

Высадка десанта удалась туркам только потому, что Сенявин сознательно допустил это: ему нужно было выманить турецкую эскадру из Дарданелл и задержать ее у Тенедоса, чтобы не повторилась картина уже бывшего сражения.

Последнюю задачу геройски выполнили и гарнизон Тенедоса, и бриг «Богоявленск», единственное судно, оставленное здесь Сенявиным для приманки. Когда же появилась на горизонте грозная русская эскадра, Саид-Али забыл о своей похвальбе, снял часть десанта с острова, снялся с якоря и ушел, но не в Дарданеллы, а к большому острову Лемносу, на котором думал найти русский гарнизон и истребить его.

Здесь-то и настигла его эскадра Сенявина; Саид-Али успел только продвинуться несколько севернее, к Афону, и выстроить здесь свои суда в боевой порядок. Это замечательное морское сражение, называемое Афонским, окончилось, как и первое, разгромом турок. Только ночь спасла, как и в первый раз, флот Саида-Али от полного потребления, однако один из флагманских кораблей вместе с адмиралом Бекир-беем попал в плен, а другой корабль и два фрегата, попав в безвыходное положение, были взорваны своими экипажами и взлетели на воздух.

Но на этом не кончились их потери: день спустя затонули, очень поврежденные в бою, еще два их фрегата; кроме того, один фрегат и корабль им пришлось взорвать, так как двигаться они не могли. Таким образом, турки лишились в результате этого боя трех кораблей и пяти фрегатов, а убитыми, ранеными и пленными — до 2000 человек. Дорого обошлась Константинополю попытка добыть голову Сенявина!

Только справившись с турецким флотом, смог Сенявин поспешить на выручку храброго, но малочисленного по сравнению с десантом (один человек против шести) гарнизона о. Тенедоса. После обстрела с судов десант сдался в числе 1600 человек. Но это было последнее, что сделал Сенявин, блокируя Дарданеллы. Если русский флот и русские полки под его командованием то и дело наносили поражения и туркам, и французам в бассейне Средиземного моря, то далеко не то же было у генерала Беннигсена, сражавшегося с армией Наполеона. Под Фридландом он был, как известно, разбит Наполеоном, вследствие чего Александр вынужден был заключить мирный договор в Тильзите, а по этому договору Тенедос возвращался Турции, а Ионические и Далматские острова, так же как и Боко-ди-Катаро, передавались Франции.

Флоту русскому приказано было возвращаться в Россию, сдав предварительно Турции взятые суда. Скрепя сердце пришлось Сенявину уступить недавним противникам все свои завоевания, но корабль, взятый в Афонском сражении, он все-таки не вернул туркам. Это был прекрасный восьмидесятипушечный корабль новой постройки, с медными орудиями, и он уже был вписан в состав русского флота под своим прежним именем — «Сэд-эль-Бахры».

Не нужно было считаться опытным моряком, флотоводцем, чтобы знать, что суда, покинувшие о. Корфу в конце сентября 1807 года, ожидают сильные штормы; не нужно было быть политиком, чтобы предвидеть, что Англия после Тильзитского мира станет врагом России.

Сенявин, разумеется, ожидал и того, что всему его флоту придется при возвращении в Кронштадт много вытерпеть от осенних бурь, и того, что Англия неминуемо объявит войну России; но он думал все-таки, что успеет до объявления войны пройти мимо берегов Великобритании; однако обстоятельства сложились не так, как он думал.

Уже и в Средиземном море бури сильно трепали и без того нуждавшиеся в капитальном ремонте суда, в Атлантическом же океане почти целый месяц дул жестокий противный ветер, не дававший флоту двигаться к родной Балтике. Вследствие страшной качки на кухнях судов не разводили огня, и экипажи оставались без горячей пищи; в то же время, обдаваемые брызгами волн на палубах, где вели борьбу со стихией, люди не имели возможности обсушить платье. Паруса рвало ветром, реи и стеньги ломало; то тот, то другой корабль сигнализировал своему адмиралу, что он получил такие повреждения, какие в открытом море исправить не в состоянии. И офицеры и матросы почти поголовно были больны, но в то же время налетавшие на суда частые смерчи должны были разбивать ядрами, чтобы уцелеть. На одном корабле от молнии загорелись мачты. Был такой день, когда весь флот мог погибнуть, если бы не утих наконец ветер, но паруса были изорваны им на всех без исключения судах. Дальше идти было нельзя, и Сенявин отдал приказ держать направление на ближайший порт. Таким портом оказался Лиссабон, где когда-то в молодости Сенявин провел веселую зиму.