Эрих Ремарк - Жизнь взаймы, или У неба любимчиков нет

– Иногда и километровый столб на что-то годится, – заключил он.

– Это все вы, вы виноваты! – заорал вдруг мужчина. – Это вы меня подстрекали так быстро ехать! Я на вас заявлю! Если бы вы меня пропустили, если бы гонки со мной не устраивали…

Лилиан рассмеялась.

– Чему это ваша дама смеется? – опешил крикун.

– Не ваше дело. Но поскольку сегодня среда, я, так и быть, вам растолкую. Эта дама – она с другой планеты, и пока что не очень в курсе наших обычаев и нравов. А смеется потому, что вы оплакиваете свой автомобиль вместо того, чтобы радоваться, что вообще остались живы. Для нее это непостижимо. Со своей стороны я, напротив, вами восхищаюсь. И из ближайшего населенного пункта пришлю вам техпомощь.

– Стойте! Нет уж, так просто вы не отделаетесь! Если бы вы меня не подначивали, если бы пропустили, я бы спокойно ехал своей дорогой и ни за что бы…

– Вы во всех этих «если бы да кабы» вконец запутаетесь, – прервал его Клерфэ. – Мой вам совет: лучше валите все на проигранную войну, война все спишет.

Только тут бедолага догадался взглянуть на номер «Джузеппе».

– Французский! Как же я получу деньги! – Неловко держа карандаш в левой руке, он беспомощно тыкал им в клочок бумаги. – Ваш номер! Номер ваш мне запишите! Вы же видите, я не могу писать!

– Учитесь. Меня жизнь и не такому учила.

Клерфэ уже снова садился за руль. Крикун, однако, не отставал.

– Вы намерены уйти от ответственности, скрыться с места происшествия!

– Именно. Тем не менее машину техпомощи я за вами пришлю.

– Как? Вы бросаете меня здесь, под дождем, одного на дороге?

– Именно. Потому что машина у меня двухместная. Дышите глубже, любуйтесь горами, благодарите Бога, что все еще живы и на досуге поразмышляйте о том, что многим людям гораздо лучше вас суждено было умереть.

В Бьяске они отыскали гараж. Хозяин ужинал. Дожевывая на ходу, он вышел из-за стола, кивнул домочадцам и прихватил с собой бутылку барберы.

– Ему, наверно, не помешает выпить, – буркнул он. – Да и мне тоже.

Машина плавно катила по серпантину вниз, поворот за поворотом, спираль за спиралью.

– Тут дорога скучная, – заметил Клерфэ. – До самого Локарно одно и то же. Там зато сразу озеро. Устали?

Лилиан только головой покачала. «Устала! – мысленно повторила она. – Дорога скучная! Неужели этот человек рядом со мной, этот здоровяк толстокожий, совсем не чувствует, как все во мне трепещет? Не понимает, что со мной творится? Не ощущает, как заледенелый образ мира у меня в душе начинает оттаивать, оживает, говорит со мной, вот как этот дождь, как эти мокрые скалы, вся долина, мерцающая огоньками во тьме, как даже эта дорога? Или ему совсем невдомек, что мне никогда в жизни не было настолько сродни все это, словно я лежу в колыбели на руках неведомого божества, боязливая и доверчивая, как неоперившийся птенчик, и знаю, заранее знаю, что все это никогда больше не повторится для меня, что весь этот мир, обретающий меня и обретаемый мною сейчас, я сей же миг утрачиваю, эту дорогу и эти деревни, эти темные грузовики, спящие у деревенских трактиров, это пение из-за освещенных окон, это серо-серебристое небо, эти названия – Озонья, Крешано, Кларо, Кастьоне, Беллинцона, – едва прочитанные, они исчезают за спиной во тьме, как тени, словно их и не было никогда? Или он не видит, что я не корзинка, в которой хоть что-то остается, я решето – теряю все, что зачерпываю? Не замечает, что я и слова сказать не могу, потому что сердце в груди набухло, огромное и чужое, и среди немногих имен, которые хоть что-то этому сердцу говорят, есть и его имя, хотя каждое из имен означает для него всегда и только одно – жизнь?»

– Ну и как вам первая встреча с миром низин? – спросил Клерфэ. – Человек плачется об утрате имущества, зато в неотъемлемости собственной жизни уверен свято. Вы таких еще много встретите.

– Хоть какое-то разнообразие. Там-то, наверху, каждый за собственную жизнь трясся. И я в том числе.

По сторонам разбегались улицы, огни, дома, сизая сумеречная синь, пронеслась широкая площадь с аркадами.

– Через десять минут будем на месте, – сказал Клерфэ – Это уже Локарно.

На перекресток, дребезжа, выкатил трамвай, внезапно перегородив им дорогу. Увидев, как Лилиан смотрит на трамвай – обомлев от изумления, будто это грандиозный кафедральный собор, – Клерфэ не удержался от смеха. Она четыре года трамвая не видела. В горах трамваи не ходят.

Внезапно перед ними распахнулось озеро, огромное, серебристое, неспокойное. Дождь прекратился. Низкие, стремительные облака, то и дело застя луну, неслись по небу. Под ними, распластав по берегу главную площадь, замерла в тиши Аскона.