Авраам Иегошуа: Дружественный огонь [litres]

Он настаивал на этом всегда и бился насмерть за свой приоритет.

Прежде чем распорядиться об остановке лифтов (этим должен был заниматься технический отдел) и послать рабочую бригаду для обследования шахтных стволов, он подумал, что сейчас самое время пригласить в башню не только элегантную специалистку по акустике, обладавшую, судя по всему, сверхчувствительным слухом, но также кого-нибудь со стороны – человека свежего, с творческими наклонностями, можно сказать, креативного и попросту толкового и рассудительного, способного понять и объяснить суть дела. Подсознательно, надо полагать, Яари имел в виду своего сына, который вошел в бизнес три года назад и продемонстрировал остроумие и изобретательность, которую так высоко ценил не только его отец, но и многочисленные сотрудники фирмы.

Он поднялся на последний этаж и, прежде чем выйти из кабины, снова восстановил соединение с главной системой управления. Здесь, на тридцатом этаже, царила поразительная тишина. По пластиковому футляру, предохранявшему от повреждений двери, можно было сделать вывод, что покупателя самого роскошного и дорогого пентхауса еще следовало дождаться. Он проник в машинное отделение напротив – к его удивлению ни грохота, ни свиста он не услышал – только тихий, даже приятный шелест заказанных в Европе тросов, начавших в эту минуту шевелиться – самые первые, очевидно, страдавшие бессонницей обитатели квартир покидали здание. Он бочком продвигался среди огромных двигателей и оказался в итоге на крошечном железном балкончике, против существования которого насмерть бились архитекторы башни – но и эту битву они проиграли, и теперь обслуживающий персонал в случае катастрофы имел некоторые шансы на спасение и место для укрытия даже при пожаре.

Лохматые грязные тучи окутали Тель-Авив. Башня Пинскера горделиво высилась между тихими, низкими строениями района, сложившегося в далеком прошлом; с высоты сегодняшнего дня можно было перекинуть мостик к небоскребам Нижнего города, сверкавшим на темном горизонте юго-востока.

Золотистые сполохи, видимые ныне на горизонте, вовсе не были вызваны игрой света, и пассажирский самолет, неторопливо набиравший высоту, был абсолютно реален. Нет, подумал Яари, взглянув на часы, это еще не ее самолет. Ничего не могло произойти… разве что задержка со взлетом… еще минут десять. И не было никакого смысла стоять на ветру эти долго тянувшиеся десять минут, дрожа от холода на крошечном пятачке железного балкона, парившего на стометровой высоте, не имея реальной возможности узнать, какой из взлетающих самолетов был ее.

Но любовь к жене буквально приковала его к балконному ограждению. Так или иначе, ее путешествие началось, и ничто не могло его остановить. Но Яари мог смотреть на нее издалека. В принципе, в эту минуту он мог лететь вместе с ней. Ему это было бы сделать не трудно. И ничто бы этому не помешало – быть сейчас рядом с ней. Но его удержала не только работа. Он понимал, что его присутствие отвлекало бы ее от цели путешествия и всего остального, связанного с потерей сестры, помощи ее осиротевшему мужу, сладостных воспоминаний детства, в которых он, Яари, не занимал никакого места. Знал он также и то, что если бы даже он сидел тихонько рядом с женой и зятем, не принимая в их разговоре абсолютно никакого участия, она чувствовала бы, ощущала, что ему неинтересно выслушивать обрывки давних историй, касающихся ее покойной сестры и даже ее самой, которые она надеялась получить от человека, знавшего ее ребенком в то далекое время, когда он был молодым, ожидавшим демобилизации солдатом, появившимся в их доме в качестве первого и последнего поклонника ее сестры.

Всем своим весом он навалился на железное ограждение. Будучи ветераном во всем, что касалось лифтов, признанным техническим экспертом, он не подвержен был страху перед головокружительной высотой. Тем большим было его недоумение, что же на самом деле происходило с ветром, который в эту минуту мокрыми секущими струями хлестал по его лицу.

Покинув зону дьюти-фри, она была поражена, услышав свое имя, доносившееся из громкоговорителя, тут же повторенное еще раз, что означало окончание регистрации и то, что кроме нее на этот рейс никто не опаздывал. «Что-то неладное, – мелькнуло у нее в голове, – произошло со временем». Ведь все, что она собиралась сделать, это купить несколько тюбиков губной помады, о которой попросила ее экономка, и когда она не смогла сразу найти нужное в косметическом отделе, она просто собралась уйти, но тут одна из пожилых продавщиц, почувствовав огорчение такой приятной дамы одного с нею возраста стала уговаривать ее приобрести помаду, пусть немного другого оттенка, но столь же дорогой марки и ничуть не худшего качества.