Филиппо Маринетти - Футурист Мафарка. Африканский роман

Он увидел себя маленьким, не больше, чем плод во рту женщины, на ее зубах, которые она вдруг показала; так вытаскивают кинжал из ножен. И было похоже, что она вдруг показала один из самых тайных и сладких уголков своего тела…

Невыносимая тревога мучительно сдавила горло Мафарки пред свежей сладостью этих кротких губ, раздвигающихся над белым сладострастьем. Сок райских плодов!.. И в то же время внутренность раны, которую она жалобно показала бы матери, для того, чтобы та излечила…

Вот почему Мафарку охватило смутное желание плакать.

– Откуда ты, божественное томление?.. Роза вырванная из небесных садов бурей моего сердца!..

– Я пришла из голубых глубин твоей юности, и в моих глазах вздымают пыль твои забытые дороги веселого школьника!.. Меня зовут Колубби!.. Ты меня очень любил в вечера твоих мрачных дней!..

– Мне не надо тебя, потому что вот вечер чудного дня ликований!..

– Я пришла надушить твои губы для поцелуя той, которая ждет тебя!..

– Значит, ты знаешь мою тайну! Ты хочешь приготовить меня к смерти!.. Ага! твои ноздри уже почувствовали божественное разложение моего тела?!..

Одним прыжком Мафарка бросился на женщину и схватил ее в объятия так грубо, что ее тяжелые косы расплелись, стекая; но она не обратила на это внимания и становилась под насилием гибкой; медленно и обаятельно прижималась к Мафарке всем телом, которое словно расплавлялось, оставаясь в то же время гладким и крепким.

Мафарка чувствовал его возродившимся, брызжущим и трепещущим, как струя воды, в своих объятиях, внутри себя… Разве ее груди не собирались взлететь кверху?..

Он был упоен тоской:

– Ах, нет!.. Удались!.. Уходи!.. – воскликнул он, отталкивая ее. – О, что, что в тебе есть такого, что потрясает меня всего, вплоть до корней!..

Она стояла перед ним, слегка наклонясь вперед. Ее тело неуловимо двигалось в такт с полетом ее то остроумных, то легких, окутанных грустью, взглядов. Ее глаза порой таили улыбку палаша, как будто для того, чтобы защитить незримое великолепие ее, дрожащего под беспокойными складками фиолетового платья, тела. Туманные водовороты оживляли линии ее бедер, подобно тому, как невидимые течения и небесные отсверки оживляют поверхность моря.

Вся пылающая, роковая нагота Колубби буйно кричала под строгим и целомудренным платьем, и ее чувственность была тем более покоряюща, что движения женщины, казалось, хотели заставить позабыть про эту чувственность.

Ее груди сердились и умоляли, то идя навстречу, то противясь, не двигаясь при неуловимых изменениях выражения; также и ее лицо теплого перламутра, также и ее глаза, где поочередно проходили томная теплота весенних дождей, острие жестокой мысли, обморок бездн и далеких небес.

Она улыбалась оттененной улыбкой, которая открывалась постепенно, как веер, отливая цветами радуги в отблеске умирающего солнца.

Мафарка чувствовал, как очарование волшебницы поднимается к нему, словно волна приторных и нежных духов, которые расстроенный и жалобный ветерок опускает на него, с жестами нежными и одновременно могучими, но неутомимыми, непрестанными, повторенными; опускает сладостно, слишком сладостно, настолько сладостно, что Мафарка закричал от боли:

– Ах! Нет! Приди! Уйди! Приблизься! Еще ближе! Ко мне, в объятия! Ибо ветер желания трясет мою душу, как ставни покинутого дома!.. Мне холодно!.. Приди ко мне на грудь!.. О, твое тело так грациозно, что умеет сделать в моем сердце, как в постели, ямку!.. Нет! Нет! Отодвинь свой рот! Отодвинь свой рот!.. Улыбайся, улыбайся медленно, с медлительностью, с которой снимают абажур с лампы!..

Я хочу знать, почему… почему, ты входишь сразу во все двери моей души, как победная армия в завоеванный город! Почему твое сладострастье бросается на меня, как толпа голодных на кусок черствого хлеба? Почему ты бросаешься в мою душу, как река с тысячью рукавов, ручьев и каналов, разделяя лес моего разума, который упивается, упивается тобой без конца, с жаждой тысячи вулканов, с жаждой тысячи пустынь…

О, скажи мне свою тайну!.. Я не хочу твоих поцелуев!.. Нет, нет!.. Я не хочу еще умирать!.. Только завтра, завтра я должен умереть!..

Она отдавалась с тоскою, с радостными вздрагиваниями; так лодка скользит по морю, которое берет ее, ласкает, целует и уносит в синеву, к меняющейся свежести горизонта.

Женщина была согнута в могучих руках героя, и ее белое лицо покоилось на левой руке, которая обнимала шею возлюбленного. Казалось, Колубби заснула в сладком восторге; однако, она старалась исподтишка, тихим движением привлечь этот чувственный и обожаемый рот к цветку своих грудей, которые издавали аромат акаций, смешанный с запахом левкоя; но может быть, этот запах шел от привлекательных подмышек…