Джои Гебель - Пытка для гения

— Это всего лишь вещи, — сказал я, набирая скорость.

Винсент не ответил и только обхватил голову руками.

— Всего лишь вещи, — повторил я. — Вещи не имеют значения. Слава Богу, в доме не было никого из твоих родных.

— Мне кажется, потому его и спалили. Они знали, что там никто не живет.

— Вот как. Ты считаешь, это поджог?

— Не сомневаюсь. Мебель и телевизор вынесли заранее. Кто-то постарался. Ты?

— Я?!

— Да. Признайся.

— Винсент, с какой стати мне поджигать твой дом?

— Не знаю, но во дворе все пропахло виски, а у тебя на заднем сиденье как раз лежат две бутылки.

— Сам знаешь, я люблю выпить.

— Над домом стоял тот же запах, который я иногда чувствую от тебя.

— Винсент, не мели чушь. Я не поджигал твой дом.

— Клянешься?

— Клянусь. Если дом сожгли умышленно, значит, это сделал кто-то из дружков твоей матери. К вам больше никто не приходил, верно?

— Верно. Вызовем полицию?

— Не вижу смысла. Ты переезжаешь в Кокомо, твои братья и сестра — в приюте. Вызовем копов, потом не оберемся проблем.

— А вдруг мама решит вернуться? Где же ей жить?

— Решит вернуться? Вряд ли.

— Почему ты так говоришь?

— Просто говорю.

— Нет-нет, ты от меня что-то скрываешь.

— Ну хорошо. Ты знаешь не все. Помнишь, в больнице твоя мама попросила, чтобы я к ней зашел?

— Да. Я разозлился до смерти, потому что она попросила зайти тебя, а не меня.

— Тогда она сказала мне, что очень хочет уехать.

— Мама упомянула, куда именно?

— Нет, — солгал я.

— Как она могла нас бросить?!

— Сейчас объясню, только слушай внимательно и навсегда запомни то, что я тебе скажу. Это крайне важно. Договорились?

— Договорились.

— Ваша мама бросила вас, потому что она эгоистка. Этим словом можно кратко охарактеризовать всех людей: эгоисты. Твоя мама была несчастлива, особенно после того, как родила ребенка-урода. Эгоистам не нравится быть несчастными. Такой человек сделает все, лишь бы достичь счастья, даже если придется нарушить моральные принципы, пренебречь своими обязанностями, спять с себя ответственность за других людей. Твоя мама подумала, что в другом городе станет счастливой, потому и сбежала. Она поступила так, как ей хотелось. Ты знаешь, кто такой гедонист?

— Нет.

— Человек, который постоянно хочет получать удовольствие. Гедонисты всю жизнь ищут наслаждений и избегают боли. Твоя мама — гедонистка. Ей нужны только удовольствия. Секс, вечеринки, слава, деньги — все это удовольствия. В сущности, она считала тебя, твоих братьев и сестер обузой. Ходячей, разговаривающей обузой. Полагаю, ты был для нее важнее остальных, потому что в один прекрасный день мог принести ей богатство, но у нее не хватило терпения дождаться, пока ты вырастешь. Еще одна отличительная черта гедонистов — они слабые и безвольные существа.

Винсент смотрел прямо перед собой.

— У тебя есть еще вопросы?

— Сейчас — нет.

— Помни, ты не такой. Ты никогда не будешь эгоистом, не сбежишь ради одной нескончаемой вечеринки. Ты примешь все потери, которые преподнесет тебе судьба, и будешь черпать в них вдохновение. Помимо бегства твоей матери, смерти сестры и пожара, тебе предстоит брать силы из многих других потерь.

— Так нечестно. Меня словно обманули.

— Не чувствуй себя обманутым. Однажды твои произведения подарят счастье миллионам людей. И не забывай: то, что нас не убивает…

— …заставляет нас желать смерти.

В этот миг впервые стало совершенно очевидно, что в сердце Винсента поселилась Скорбь. Все великие носили в себе Скорбь. Однако в отличие от неприкаянных душ, живших в прежние времена, за плечом этого печального отрока стоял преданный делу менеджер. Менеджер и пара-тройка других конспираторов позаботятся о том, чтобы любая боль, испытанная мальчиком, не пропала зря. Винсента, как и всякого подростка, ожидали трудные годы, но по крайней мере он обрел новую, достойную семью, небезразличную к его карьере. Я употребляю слово «семья» в буквальном смысле, так как после бегства Вероники в силу вступил пункт контракта, согласно которому в ее отсутствие компания «Новый Ренессанс» назначалась фактическим опекуном Винсента.

Творческий работник, как его именовали в контракте, теперь целиком и полностью находился на нашем попечении.

«У меня впечатлительная натура. Я ощущаю кожей, когда меня снимают на видео, и сочувствую тающим буквально на глазах туалетным блокам. По крайней мере я неплохо смотрюсь в самодельных контактных линзах, на сто процентов состоящих из чистой любви. Линзы помогают мне видеть девушек, под платьями у которых надеты фрейдистские лифчики, выдающие их намерения. Я вижу, как девушки набрасывают бретельки бюстгальтеров на залитые лунным светом небоскребы, а еще вижу, куда они смотрят вместо того, чтобы смотреть на меня. Они пялятся на смазливого парня, у которого в жизни нет ни забот, ни тревог. Одной рукой он держится за пряжку ремня, а другой молотит противника, с пыхтением стараясь превратить того в отбивную. Ни парень, ни девушка не удостаивают меня приветствием… Ладно уж, пускай прогуливаются в моем воображении рука об руку. А я… я скромно стою, прислонившись к стене, и думаю о том, что заключить девушку моей мечты в объятия — все равно что обнять ядерный взрыв. Мне остались лишь слова. Я в них тону, как в море, на радость и на горе, столочь слова на порох иль взбить в пуховый ворох… Не могу избавиться от чувства, будто я регулировщик воздушных линий, страдающий манией величия. Я обеспечиваю благополучную посадку самолетов-самоубийц на картонные посадочные полосы. Мои волосы еще не отросли, но уже поседели. Меня переполняют пространные мысли, я столько всего совершаю и не добиваюсь почти ничего…»