Владимир Вольф - Продается пытка

Владимир Вольф

Продается пытка

"...стоял твердый, с холодным янтарем капель на благородном носу. Упрямый свет расшибался о глухую яйцевыпуклую прозрачную камеру, в которой Патриотов и стоял. Зверланги наконец заговорили: - О землянин, ты в наших руках. Деваться некуда. Мы тебя или убьем, или вернем откуда взяли. Страшно? Патриотов бросил им в глаза мужественное молчание. Зверланги сидели втроем за столом, крытым сукном цвета хаки. Хаки же цвета были ихние полувоенные френчи. Лица... Это были не лица. Это были зверские лица. - Мы поставим тебе условия, землянин. Выполнишь - вернем домой. Не выполнишь - смерть примешь зверскую. "Наверняка потребуют сведения о перестройке, - подумалось Патри'отову. Шиш вам! Выдавать нельзя. Нападут". Главный зверланг продолжал: - Между прочим, у нас бушует гражданская война. "Неправые" почти разгромлены и в страхе ждут нашего последнего удара. У нас, "правых", все готово, но не хватает сущей мелочи. - Какой? -спросил Патриотов, Зверланги улыбнулись, зашумели. Патриотова передернуло. Зубы у них были фиолетового цвета. Как школьные чернила. Поднялся главный. Вынул и постучал контактной линзой о графин. - А вот эту-то мелочь вы нам и предоставите! - Какую? Ну! - занервничал Патриотов. - Вы придумаете нам пытку, - еще фиолетовей улыбнулся зверланг. Зверскую... Патриотов с гордостью выпрямился. - Нет! - был его ответ..." - Однако...- жарко зашептал Сошкин, уронив ручку. Вспушил шевелюру.Так-так-так... Заодно с ним, задумчиво закусив штаны, раскачивался щелястый табурет. Творческий акт Сошкина напоминал схватку скупого самоубийцы с собственным завещанием. Зубы отпиливали нижнюю губу. Ногти скальпировали череп. Зрачки то сглатывались со скоростью черной икры, то расплывались нефтяными пятнами. В данный момент как автор Сошкин отсутствовал. Его, ранимого, настигло и вышибло из седла воспоминание о чудесной фразе: - Вас устроит полторы штуки за лист? Авторский, разумеется... "Экий мерзавец...- восхитился Сошкин.- А ведь спасет, из фекала вынет..." Фразой автора одарил Илья Кириллович Степной - мощный книгоиздатель, поставщик звездного кайфа, имя которого всплывало пусть раз в месяц, но зато в самой центральной прессе. Поэтому явление его в утлом городке районного звания для местных любителей фантастики показалось событием сверхъестественным. Вася Крот, бессменный председатель клуба, атаман, клеврет "хард-фикшн", человек, глубоко презираемый Сошкиным за бесконечно-радостные уличения в плагиате его произведений, наследственный рапповец и энтузиаст-истерик, именно он, умница, устроил все и вся. Влетел в гостиницу, ахнул, обнял, сманил Степного, повел, столичного в притаившийся фан-клуб. А там уж Степного чуть не удушили счастливо, с читательской голодухи... Об этом Сошкин знал. Но сидел дома и простуженно ругал жену, которая, блудливо косясь, шарила по комнате в поисках метрики. Собственно, это существо именовалось не иначе как "бэ-у жена"-они разбежались еще год назад, что, однако, не мешало "бэ-у" искать и находить затерянные при отъезде вещи. - Ледоруб дать?-ядовито поинтересовался Сошкин, глядя как "бэ-у" вскрывает холодильник.- Если ты заворачивала говядину в метрику, то я съел давно. Обеих. "Бэ-у" вздохнула, причем тяжело - только соленые огурцы застили сквозную флюорографию холодильника. По-хозяйски закупорила рассол и уселась на диван, от валика к валику разметав цыганские юбки. Она улыбалась. Зубовная эмаль пылала здоровьем и больно ранила Сошкина... Может, за такую же улыбку он ненавидел Васю Крота. - А мама сегодня фаршу купила... - Марья, я занят! - ... и с чесночком... - Опять за старое? - ...обкатала в сухариках... - Марья, вон отсюда! - Сошкин, кидай нетленку. Зимиримся - котлеток порубаем... "Бэ-у" ревновала к литературе давно, на измор. Порой - как дети ревнуют больных одноклассников к освобождению от физкультуры. Сошкин же самоосвободился от всего. Взаимный вакуум копился два года. Первым взорвался хрупкий, автор. - На Андромеды свои ори! --обиделась Марья и ушла к маме. С тех пор под видом поиска иногда даже прибирала в квартире, обретшей за время разлуки замогильный вид. Беда Сошкина заключалась в том, что он однажды не устоял, наблюдая, как Марья старательно, вручную, очень долго вытирала под диваном... - Ты ж ни одного мужика нынче не пропускаешь... - уже сейчас шептал он с упреком, погрузивши лицо в теплые полудоли, лихим тореро накручивая цыганские юбки... - Брехня-я-я... - стенала Марья, упираясь для жару.