Владимир Пирожников - Пять тысяч слов

«Ли Лин — опытный полководец, — сказал тайшигун. — Но способен ли человек установить что-либо навечно? Быстрый ветер не продолжается все утро, сильный дождь не продержится весь день. Кто делает все это? Небо и земля. Даже небо и земля не могут сделать что-либо долговечным, тем более человек. Сменяются начала инь и ян, прямое становится кривым, сила превращается в слабость, а победитель оказывается побежденным. Такова природа вещей».

Словно две острые стрелы впились в лицо тайшигуна — так пронзителен был взгляд императора.

«Ты, кажется, пытаешься меня обмануть, Сыма Цянь? — сказал государь, и на лицах придворных выразился ужас, ибо голос императора рокотал, как набирающий силу гром погребального барабана. — Не бойся, подними свое лицо, — продолжал Сын Неба. — Я хорошо понял твои слова и хочу это показать. Ты проповедуешь здесь учение даосов — что ж, я буду судить тебя по их же правилам. В мире нет ничего определенного, постоянного — говоришь ты. Значит, соглашаясь с тобой, я должен немедленно казнить всех своих приближенных — советников, жен, слуг, ибо кто положится, что человек, верный мне сегодня, не предаст меня завтра? Все живое — изменчиво, и только мертвое — постоянно. Исходя из этого, я должен отменить все законы и никогда больше не вводить их — ведь жизнь меняется, и где уверенность, что мудрость останется мудростью, а не превратится в глупость? Я должен разрушить дворцы, мосты, дороги, сторожевые башни, Великую северную стену, ибо «все переходит в свою противоположность» и рано или поздно они все равно падут. Так зачем их строить? Зачем укреплять величие и мощь Поднебесной? Зачем вообще что-то делать, если мир следует независимым от человека путем и неумолимо чередование темного и светлого, холодного и теплого, инь и ян? Зачем всем нам жить? Не правильнее ли будет открыть пограничные заставы, и пусть придут враги и развеют нас в пыль и прах? Ты этого хочешь, Сыма Цянь?»

«О, нет, государь! Я не хочу этого!» — воскликнул придворный историограф.

«Вот сейчас ты говоришь правду, — усмехнулся император. — Но эта правда лишь подтверждает твой предыдущий обман. Ты действительно не хочешь гибели Поднебесной, ты хочешь сам, вместе с Ли Лином править ею!.. Молчи и слушай! Изменник Ли Лин вовсе не слаб и не жалок, как ты пытался доказать. Он смел и силен. И смелость его так непомерна, что с некоторых пор он вознамерился затмить доблестями самого Сына Неба! А потом, когда я решил испытать его смертельной опасностью, он не побоялся сохранить свою жизнь, дабы, перейдя на сторону врагов, с их помощью стать во главе Поднебесной. Но это еще не все. Ли Лин умен и хитер! Он хорошо понимал, что не всегда можно победить смелостью и силой. Вот почему он часто повторял мне слова из книги «Шу цзин»: «Если у вас, государь, возникнут большие сомнения, то обдумайте их сначала в своем сердце, затем обсудите их со своими сановниками и спросите совета у гадателей на черепашьих щитках и стеблях тысячелистника». При этом он указывал на тебя как большого знатока древности и искусного толкователя воли Неба. И я верил тебе, Сыма Цянь, пока Ли Лин не предал меня! Но теперь я понял, сколь коварен был замысел Ли Лина. С твоей помощью он хотел победить меня изнутри, он хотел ослабить мой дух и для того приказал тебе внушить мне ложную мудрость. Ты проповедуешь ложь, Сыма Цянь! Учение даосов отнимает у человека веру в истины и авторитеты, оно делает бесполезным подражание образцу и лишает смысла любые деяния. Лао-цзы, основатель даосской школы, говорил: «Когда правительство деятельно, народ становится несчастным. Справедливость снова превращается в хитрость, добро — в зло. Человек уже давно находится в заблуждении». Можно ли, опираясь на такие взгляды, вершить государственные дела? Можно ли управлять страной, держать народ в повиновении и совершенствовать добродетель подданных, не желая учиться у достойных и проводя время в бесплодных размышлениях о «бесконечном превращении вещей»? Истинно прав великий Конфуций, который сказал: «Учиться и не размышлять — напрасно терять время, размышлять и не учиться — губительно». И еще он сказал: «Изучение неправильных взглядов вредно». Вот почему учение Лао-цзы, книги «Дао дэ цзин» и «Чжуан-цзы» следует запретить, а тебя, даосского обманщика, сообщника предателя — казнить немедля!»

Тут же по мановению руки императора тайшигун был схвачен и брошен в камеру подземной тюрьмы, где провел почти три года в ожидании приговора. Вопреки своему грозному обещанию государь почему-то не торопился вынести окончательное решение о судьбе Цяня. Уже все, кто был схвачен за близость с Ли Лином, расплатились за это: одни расстались с жизнью, другие прошли через казнь «бинь-пи» — вырезание коленных чашечек, а придворный историограф все ожидал своей участи. Находясь в тюрьме, он узнал, что по приказу императора в столице и других городах Поднебесной чиновники усердно прославляют учение Конфуция, объявляя его единственно мудрым и правильным; от юношей, поступающих на государственную службу, требуется доскональное знание высказываний и бесед Конфуция, изложенных в книге «Лунь юй». Впервые в истории Поднебесной другие философские школы или вовсе запрещены, или объявлены «бесполезными». Сторонники Лао-цзы изгоняются из государственных учреждений и находят приют в монастырях. О Ли Лине не было никаких известий.