Джон Мильтон - Рай - Потерянный рай. Возвращенный рай

«Все так же ты неосторожна, так же
Порывиста! Сама не знаешь ты,
Чего желаешь! На себя всю кару
Принять ты хочешь; ах, умей сперва
Снесть часть свою: едва ли ты способна
Снести весь гнев, которого ты знаешь
Малейшую лишь часть, а между тем
С трудом мою досаду переносишь.
О, если бы мольбы способны были
Высокие решенья изменить,
Скорей тебя я поспешил бы к месту
Суда и к Небу громче бы взывал,
Чтоб на мою главу привлечь всю кару,
Затем что слишком слаб твой пол и нежен.
Ты вверена была мне, и тебя
В опасную минуту я оставил.
Не будем же теперь мы больше спорить
И осуждать друг друга: нас с тобой
И без того довольно осудили.
Скорей прилично состязаться нам
В делах любви, чтоб облегчить друг другу
То бремя, что нести нам суждено,
И каждый часть свою пусть переносит.
Насколько вижу, смерть, что в день суда
Должна была постигнуть нас, не сразу
Придет, а после многих, долгих дней,
Как медленное зло, чтоб увеличить
Страданья наши и потомков наших
Всех будущих, – несчастное потомство!»

Собравшись с духом, Ева отвечала:
«Адам, мне горький опыт показал,
Как мало значат все мои сужденья
Перед твоими, как я заблуждаюсь,
К каким они несчастьям привели.
И все ж, как ни ничтожна я, ты, снова
Меня в свои подруги взяв, надежду
Даешь мне вновь обресть твою любовь,
Единую утеху мне и в жизни,
И в смерти. Я не скрою от тебя,
Что в беспокойных думах мне явилось
Для облегченья наших крайних мук,
Чтоб им найти конец, хотя тяжелый
И грустный, но переносимый легче,
Чем эти все страданья без конца.
Нас более всего забота мучит
О тех, кому начало мы дадим,
Заранее на горе обреченных
И наконец на смерть; для нас ужасно
Причиной быть несчастья для других,
Для наших же детей, и мир проклятый
Несчастнейшим народом населить,
Который после жизни, полной скорби,
Чудовище свирепое пожрет.
Однако в нашей власти до зачатья
Предупредить явление на свет
Несчастного, проклятого народа.
Бездетен ты – бездетным и пребудь,
И смерть куска желанного лишится,
Принуждена, пожрав лишь нас двоих,
Голодное свое насытить чрево.
А если слишком трудно для тебя,
Обмениваясь взорами, беседой,
Живя в любви со мною, воздержаться
От действий всех любви и от объятий
Супружеских, желаньем без надежды
Томиться, видя, что и я томлюсь,
Живя с тобой, подобным же стремленьем, –
Что было бы для нас страшней всего,
Что нам грозит, – освободим скорее
Себя самих и вместе все потомство
От ужаса, висящего над нами!
Поищем смерти, если нас она
Искать не хочет, и собственноручно
Свершим ее деянье над собой!
Не будем вечно содрогаться, видя
В конце концов вдали все ту же смерть;
Путей к ней много – изберем кратчайший,
Разрушив разрушенье разрушеньем!»

Окончила она иль оборвала,
Отчаяньем томима, эту речь.
О смерти мысль так сильно овладела
Ее душой печальной, что она
Сама смертельной бледностью покрылась.
Адам, однако, на ее совет
Согласьем не ответил: напрягая
Внимательный свой ум, заметил он,
Что им возможны лучшие надежды,
И Еве так тогда он возразил:
«Твое презренье к этой жизни, Ева,
И к наслажденьям плотским говорит
Как будто в пользу мысли, что ты выше,
Чем это все; однако твой совет
Нам истребить себя опровергает
Такую мысль: показывает он,
Что не презренье к радостям, а жалость
Утратить то, что ты чрезмерно любишь,
Тобой владеет. Если ж смотришь ты
На смерть как крайний выход из несчастья,
Надеясь тем всей кары избежать,
То вспомни, что Господь мудрей, конечно,
Свой смертоносный гнев вооружил,
Чем так, чтоб ты могла его столь просто
Предупредить. Боюсь я, что тогда
Смерть эта, нами взятая насильно,
От кары, нам назначенной, ничуть
Нас не избавит, а упорство наше
Всевышнего способно побудить
Так сделать, чтобы смерть в нас обитала.
Поищем же других, не столь опасных
Решений: их я, кажется, имею
В виду. Припомни Господа слова,
Что семенем своим змее сотрешь ты
Главу. Утехи мало было б в том,
Когда б Господь, как я предполагаю,
Не разумел под именем змеи
Великого Врага, который скрылся
В змее, чтоб соблазнить нас. Сокрушить
Его главу – да, это б было местью,
Которой мы лишились бы, когда б
Себя мы сами смертью истребили
Иль вовсе отказались от потомства,
Как предлагаешь ты: тогда наш Враг
От своего ушел бы наказанья,
А мы двойную кару понесли б.
Не будем же мы думать о насильи
Над жизнью нашей, о бесплодьи этом
Намеренном: оно нам не дает
Надежд, питая гордость лишь и злобу,
Досаду, нетерпенье и борьбу
Противу Бога и Его по праву
Наложенного ига! Вспомни, Ева,
Как кротко Он нас слушал и судил,
Без гнева и без порицанья! Ждали
Немедленной мы гибели, считая,
Что это значит смерть в тот самый день;
И что же? Для тебя лишь предсказал Он,
Что будешь в муках ты носить детей
И их рождать; но эти муки скоро
Вознаградятся радостью, как только
Увидишь ты плод чрева своего.
Меня проклятье косвенно задело:
Он проклял землю, я же буду должен
Трудом великим хлеб свой добывать.
Что ж за беда? Быть праздным было б хуже,
А труд меня поддержит. Чтобы холод
Не повредил нам, Он, без наших просьб,
Прикрыть нас позаботился одеждой:
Судя, нас, недостойных, пожалел!
Насколько же тогда еще охотней
К моленьям нашим склонит Он свой слух
И в милосердьи вечном нас научит
Времен суровых года избегать,
Сносить и дождь, и снег, и град, и холод!
Уж начинает небо, изменив
Свой вид, нам с гор предсказывать ненастье;
Уж стал сырой, холодный ветер дуть,
С дерев стряхая пышные их кудри;
Приходится искать убежищ нам
Надежнейших и теплоты, чтоб члены
Согреть окоченевшие, пока
Звезда дневная не ушла, оставив
На жертву нас холодной, темной ночи;
Подумать нужно, как бы нам собрать
Лучи его, в сухих телах, быть может,
Чрез отраженье скрытые, – добыть
Их, например, сухих кусков двух треньем,
Которое воспламенило б воздух;
Так, видел я недавно, что две тучи,
Сойдясь, быть может, согнанные ветром,
Столкнувшись с силой, молнией косой
Вдруг озарились и внезапно пламя
Смолистую кору сосны иль ели
Зажгло, и я уж издали тепло
Приятное почувствовал. Возможно,
Что тот огонь способен послужить
Нам вместо солнца. Пользоваться этим
И средствами иными, чтобы легче
Переносить те бедствия, которым
Подверглись мы за наши преступленья,
Наверное, Господь научит нас,
Коль мы Ему помолимся и будем
Просить Его о милости. Итак,
Без страха за удобства этой жизни
С поддержкою Его мы проживем,
Пока не кончим эту жизнь, во прахе
Найдя последний отдых, дом родной.
Теперь всего приличней нам с тобою
Пойти туда, где нас Господь судил;
Падем мы там пред Ним благоговейно,
Покаемся смиренно во грехах
И о пощаде вознесем моленья;
Слезами там мы землю оросим
И вздохами вокруг наполним воздух
От сокрушенных горестью сердец,
Томимые печалью непритворной
И кроткого смирения полны.
Не сомневаюсь я, что Он смягчится,
Преложит гнев на милость! В час, когда
Он гневным наиболее казался,
Не видели ль в Его мы взоре ясном
Благоволенья, милости, любви?»