Джон Мильтон - Рай - Потерянный рай. Возвращенный рай

Ему сказал великий прародитель:
«Божественный наставник! Слушал я
Твои слова с вниманьем глубочайшим
И с большим наслаждением, чем пенье
Ночное Херувимов на холмах
Окрестных; знаю также, что я создан
Вполне свободным в воле и в поступках;
Но все же я уверен был всегда,
Уверен и теперь, что не забудем
Мы никогда к Создателю любви
И что повиноваться будем вечно
Единому, Которого веленья
Столь праведны. Но то, что ты сказал
О происшедшем в Небесах, сомненья
Внушает мне; желал бы я услышать
Поболее, коль согласишься ты,
О тех событьях. Странно и чудесно
Должно быть это; выслушана быть
В безмолвии глубоком эта повесть
Достойна. Но пред нами – долгий день:
Окончило едва лишь половину
Своей дороги солнце и теперь
Путь остальной едва лишь начинает
По кругу необъятному Небес».

Так умолял Адам; и Рафаил,
Немного поразмыслив, согласился:

«Великого, о первый из людей,
Ты просишь у меня; к задаче трудной
И грустной мне придется приступить.
Как рассказать в словах, для человека
Понятных, все дела незримых духов
Враждующих? Как расскажу без горя
О гибели столь многих, прежде славных
И совершенных до паденья их?
Как, наконец, открыть и выдать тайны
Иного мира – и законно ль это?
Но ради блага твоего готов
Решиться я на это; то, что выше
Людского пониманья, постараюсь
Тебе я объяснить, уподобляя
Духовное телесному; а впрочем,
Земля, быть может, только неба тень,
И более небесное земному
Подобно, чем привыкли думать вы.

«Еще мир этот не существовал;
Хаос царил в местах, где ныне Небо
Вращается и где теперь Земля
Подвешена за центр. И вот однажды
Великий год небесный день принес
(Затем, что даже в вечности движенье
Во времени свершается и мерит
Оно собой все временные вещи
Прошедшим, настоящим и грядущим) –
День роковой, когда высокий зов
Властителя все ангельские рати
Пред троном Всемогущего собрал.
Со всех концов Небес они явились,
Бесчисленны, с начальствами своими,
В блистательном строю. Подъяты пышно,
Сверкали мириады мириад
Хоругвей и знамен высоких, вея
Над ними и собою означая
Деленье на подвластные отряды
И степени; носили те знамёна
Блестящие – святые знаки дел
И подвигов великих, совершенных
Любовию и ревностью святой.
Когда в неописуемо громадном
Пространстве, круг за кругом, обступили
Они Его сияющий престол,
С горы высокой пламенной, которой
Вершина так сияла, что была
Невидима, Отец наш Бесконечный,
Имея одесную во блаженстве
Божественного Сына, нам изрек:

«Вы, Ангелы, внемлите, дети света,
Престолы, Власти, Доблести и Силы,
Навеки непреложный Мой завет:
Сегодня я родил Того, кто будет
Моим Единым Сыном называться;
Его на сей святой горе на царство
Помазал Я; Он будет одесную
Меня сидеть; Он будет ваш Глава;
И Я дал клятву пред Самим Собою,
Что будут все пред Ним на Небесах
Склонять свои колена, признавая
Его навеки Господом своим.
Он – Мой наместник; под Его правленьем
Единою все слейтеся душой
В блаженстве вечном. Тот, кто непокорен
Ему, – Мне непокорен; тот нарушил
Навек союз священный между нами,
Отпал от Бога он и лицезренья
Блаженного; низвергнут будет он
Во тьму и бездну и томиться будет
Там вечно, без возврата, без конца!»

Так говорил нам Всемогущий; всеми,
Казалось, речь одобрена была, –
Казалось так, на деле же – не всеми.
Как и другие праздничные дни,
День этот проведен был в песнопеньях
Вокруг горы священной той и в плясках
Мистических, скорей всего подобных
Движениям планет на небосводе
И прикрепленных звезд на нем: так сложны,
Запутанны они, так сплетены,
Что в них как будто вовсе нет порядка, –
Однако же тем правильней они,
Чем кажутся неправильней. При этом
Такие песни сладкие звучали
Божественной гармонией, что им
Сам Бог внимал с великим наслажденьем.
Вот наконец и вечер подошел
(На Небесах у нас есть также вечер
И утро, ради смены, нам приятной,
Хотя необходимости в том нет), –
И после пляски к сладкому обеду
Охотно приступили все: повсюду,
Где их круги стояли, вдруг явились
Столы и пища Ангелов на них;
Пурпурный нектар там сверкал в сосудах
Жемчужных иль алмазных иль из злата
Массивного, и дивное вино
Небесных виноградников струилось.
Возлегши на цветах и увенчав
Главы цветами, пили и вкушали
Они в своем блаженном единеньи,
Бессмертием и радостью дыша,
Не пресыщаясь, ибо полной мерой
Избыток служит там, перед лицом
Владыки Всеблагого, эти блага
Дарившего им щедрою рукой
И радостно взиравшего на радость.
Вот ночь уже спустилась в облаках,
Амброзию струивших, от вершины
Горы высокой Божией, откуда
И свет и тень исходит; изменило
Свой лик блестящий небо в полусвет,
Приятный взору (темным не бывает
Там покрывало ночи), – отдых сна
На всех спустился розовой росою
(Лишь око Бога никогда не спит);
По всей равнине, вширь и вдаль, – обширней,
Чем если бы весь этот шар Земли
В одну развернут плоскость был (громадны
Владенья Бога), – ангельские рати,
В бесчисленных отрядах и полках,
Расположили лагерь вдоль теченья
Живых потоков, меж деревьев жизни;
Равнина вдруг покрылась без числа
Шатрами и беседками, в которых,
Обвеяны прохладным ветерком,
Спокойный сон свой Ангелы вкушали.
Не спали только те, кто вкруг престола
Всевышнего по очереди пели
Хвалебный дивный гимн Ему всю ночь;
Не спал и Сатана (зови отныне
Его ты этим именем: иное
Носил он прежде имя, но его
На Небесах с тех пор не произносят).
Один из первых, если не первейший
Он был среди Архангелов, велик
Могуществом, благоволеньем Бога
И чином выдающимся своим,
Но завистью был отягчен глубокой
К Божественному Сыну, в этот день
Почтенному Отцом Своим великим,
Который объявил Его Царем,
Помазанным Мессиею; дух гордый
Не мог такого зрелища снести
И счел себя обиженным; глубокой
Досадою и злобой он проникся;
И вот, как только полночь принесла
Всеобщий сон отрадный и молчанье,
Решился он, собрав все легионы
Свои, покинуть гордо этот край,
С презреньем удалиться от престола
Всевышнего, покорность преступив;
И, разбудив ближайшего по чину
К себе, повел такую тайно речь: