Джон Мильтон - Рай - Потерянный рай. Возвращенный рай

Так он грозил, но Сатана, угроз
Не убоясь и яростью пылая
Еще сильней, надменно возразил:
«Ты о цепях тогда толкуй, надменный
Привратник-Херувим, когда я буду
Твой пленник; впрочем, ранее того
Тягчайшее почувствуешь ты бремя
От рук моих сильнейших, хоть и носишь
Ты на крылах Небесного Царя
И с равными тебе, к ярму привыкнув,
Впрягаешься охотно в колесницу
Победную, в которой, торжествуя,
Он шествует по звездной мостовой».

Пока он это говорил, зарделся
Огнем пурпурным ангельский отряд
И полукругом, точно полумесяц,
Сомкнулася фаланга, наклонив
Ему навстречу копья. Так Цереры
Густое поле, зрелое для жатвы,
Волнуясь, груз колосьев наклоняет
Туда, куда их бурный ветер гнет,
А земледелец мучится тревогой,
Боясь, чтоб вместо зерен дорогих
Для молотьбы солома не осталась.
С другой же стороны, готовый к бою,
Стоял, собрав все силы, Сатана,
Отважно размахнувшись, неподвижный,
Громадный, как Атлант иль Тенериф.
Он упирался в тучи головою,
На шлеме у него пернатый ужас
Грозою веял, а в руке он нечто
Похожее в одно и то же время
На щит и на громадное копье,
Сжимал. Дела ужасные могли бы
Свершиться здесь: не только б Рай погиб,
Но, может быть, и звездный свод небесный
Крушенье б потерпел, и все стихии
Смешались бы в ужасном столкновеньи,
Когда б Предвечный не предупредил
Ужасную ту битву, золотые
Весы свои поставив в Небесах,
Которые мы видим ныне между
Астреею и Скорпионом; Он
На тех весах все взвешивал созданья
Свои, когда творил, – и шар земной,
И воздух, чтоб дать им равновесье,
Впоследствии ж все взвешивал событья,
Сраженья все и царства; и теперь
Две тяжести на тех весах Он взвесил:
Последствия от бегства Сатаны
И, против них, исход той страшной битвы,
И быстро вверх взвилась вторая чаша
Под коромысло. Гавриил, узрев
То знаменье, сказал Врагу поспешно:

«Твою я силу знаю, Сатана,
Как знаешь ты мою. Та и другая –
Не наши: Небом нам они даны.
Итак, безумно было б нам гордиться
Тем, что оружьем можем сделать мы:
Не больше это, чем позволит Небо
Тебе иль мне, хоть я теперь вдвойне
Могуч, чтоб в грязь втоптать тебя. Чтоб в этом
Ты убедился, посмотри туда,
Прочти свой жребий в знаменьи небесном,
Где взвешен ты; там видно, как ты легок.
Как будешь слаб, сопротивляясь мне».

Враг посмотрел, свою увидел чашу,
Поднявшуюся вверх, – и больше спорить
Не стал; бежал он с ропотом глухим,
И с ним бежали все ночные тени.

Едва с востока утро золотое
Приблизилось на розовых стопах,
Жемчужною росой обрызгав землю, –
Как уж Адам проснулся, ибо сон
Имел он легкий, порожденный чистым
Пищевареньем, испареньем нежным
От скромной пищи; шелеста листов
Иль шепота ручья под нежной дымкой
Тумана предрассветного, когда
Аврора хочет распустить свой веер,
Иль пенья пташек утренних в кустах
Довольно было, чтобы он проснулся.
Тем более он удивлен был, видя,
Что Ева не проснулась: беспокойно
Она дышала, кудри разметав,
С горящими щеками. Приподнявшись,
Влюбленным взором, с нежностью сердечной,
Смотрел Адам на эту красоту,
Которая и в сне и в пробужденьи
Была особой прелести полна.
Затем он кротким голосом, подобно
Зефиру, обвевающему Флору [113] Флора – римская богиня цветов, отождествляется с греческой Хлоридой, супругой Зефира, бога западного ветра. ,
Ее руки коснувшися, сказал: