Урсула Рютт - Слушается дело о человеке

Он отодвинул письмо в сторону и вынул из ящика стола несколько счетов — среди них и счет городской библиотеки.

Рогатый весьма серьезно относился к своим обязанностям, и начальник, глава магистрата, ценил его чрезвычайно. Он всегда умел — и это вменялось ему в особую заслугу — навести экономию в расходуемых средствах. Разумеется, при этом он и сам не оставался в накладе, но деньги умел извлекать решительно из всего. И это делало его почти незаменимым.

Шартенпфуль выпустил дым из ноздрей. Дым кольцами пошел книзу.

Тем временем паук добрался до его колена, но ему не понравился дым. Он круто повернул и незаметно исчез за отворотом брюк. С улицы донеслось монотонное журчание. Небо стало свинцово-серым. Дождь шел все сильней и сильней.

— О’кэй, — сказал финансовый контролер, что примерно означало: «Прекрасно, вот мне и не надо поливать огурцы».

Мартин Брунер еле-еле успел прийти до дождя. Перед дверьми своего кабинета он застал уже вереницу посетителей. Как обычно, Мартин начал принимать их в порядке очереди. Последним вошел некий наглый птенец. Его вызвали повесткой, и он знал, по какому делу. Клюв птенца был дерзко задран. Глаза глядели упрямо и настороженно. Какое кому дело, где он бывает по ночам? Посещает ли игорные притоны? Выигрывает или проигрывает? Кому какое дело, откуда у него деньги?!

— Я очень рад, что вы пришли, — приветствовал его чиновник магистрата. — Мне хотелось поговорить с вами.

Птенец скорчил нахальную гримасу.

— Садитесь, пожалуйста!

Птенец помедлил, но все-таки сел.

На лице его появилось выражение крайнего любопытства. Он внимательно прислушивался к словам чиновника, которого, по правде говоря, представлял себе совсем другим. Парень оказался просто симпатичным. Свой в доску, если б только случайно не был чиновником. Мало-помалу с птенца слетело напускное нахальство. Разумеется, сдаваться сразу нельзя, но… Но если поразмыслить как следует, жизнь, которую он ведет, ему самому уже не по душе.

Наконец Брунер поднялся.

— Я еще не дал официального хода вашему делу, — сказал он. — Надеюсь, мы поняли друг друга. Ведь вы умный и рассудительный человек.

Птенец перестал хорохориться. Взгляд его просветлел. Он молча кивнул головой и вышел.

Как раз в эту минуту Отто Гроскопф просунул голову в дверь. Посмотрев вслед поспешно уходящему посетителю, он покачал головой и наконец предстал перед Брунером, подобно несколько неуклюжему вестнику страшного суда. Подойдя к письменному столу, Гроскопф застыл в неподвижности. Лысина его светилась, словно под ней была спрятана электрическая лампочка.

— Мне кажется, у этого шалопая что-то не чисто. Весьма подозрительный субъект. Его надо запереть под замок. Представьте себе, дорогой коллега, что может всплыть, если мы выведем его на чистую воду.

— То есть как это на чистую воду? — переспросил Брунер, подымая голову от бумаг.

— Мало ли в чем может быть замешана такая птица. Вам, во всяком случае, не следовало долго оставаться с ним наедине. Это может повредить нашей репутации. Не понимаю. Вы поступаете вопреки нашим принципам. Мы руководствуемся точными инструкциями и действуем только в строго определенных рамках. Стену головой все равно не прошибить.

Гроскопф хрюкнул, как поросенок.

— И, наконец, у нас есть другие дела, кроме возни с подобными субъектами.

Тут он вытащил носовой платок и высморкался. Это избавило его, во-первых, от необходимости посмотреть в глаза своему начальнику, а во-вторых, внесло нотку примирения в его слова. Сморкание, безусловно, относится к будничным делам. А все, что относится к будничным делам, разрушает необычное и исключительное. Да и шум, произведенный сморканием, развеял смысл сказанных слов, уничтожил их значительность.

— Право, я желаю вам добра, господин Брунер, — сказал Гроскопф, придвигаясь к своему начальнику. — Вы сами в этом убедитесь. Я обладаю некоторым опытом, а наше учреждение не частная фирма.

— При всем желании не могу последовать вашему совету, господин Гроскопф. Я не совершил ничего предосудительного, ничего неофициального. Я исполняю только свои обязанности — разумеется, в том смысле, как я их понимаю. Я не могу стричь всех под одну гребенку.

Господин заместитель закурил сигару и, повернув голову, посмотрел в окно. По двору медленно шел какой-то человек. Его обогнали две женщины. Треща без умолку, они куда-то спешили.

— И все же вам следует уделять поменьше времени подобным субъектам. Все они на один образец. Все занимаются темными делишками. Побольше подозрительности, и вам же будет легче. Будьте осторожнее, господин Брунер.