Тадеуш Конвицкий - Современный сонник

Пани Мальвина умолкла, пораженная этой странной картиной. Неестественное для нее молчание привлекло внимание партизана и графа. Оба они выпрямились, в долине стало тихо, и так, замерев в ожидании, все мы наблюдали, как Ромусь одолевает время и пространство.

— Он что-то кричит, — прошептала пани Мальвина.

Мы и в самом деле услышали какие-то выкрики и отдельные отрывистые звуки.

— Его определенно хватил паралич, — нетерпеливо заметил партизан.

— Да он еще дитя, — сказала пани Мальвина.

— Из семейства гиппопотамов.

Тем временем Ромусь прошел ничтожную часть пути и, не рассчитав расстояния, уверенный, что он уже рядом с нами, стал нервно шевелить руками, что означало высшую степень возбуждения.

— Он что-то кричит, — дрожащим голосом сказала пани Мальвина.

— Ручаюсь, к вечеру он поспеет, — проворчал партизан.

Граф швырнул на землю кирку.

— Может, пойдем ему навстречу?

Мы молча сползли с насыпи в гущу чертополоха, обсыпанного тощим пухом. Пани Мальвина лихорадочно билась с коровой, которая, не понимая всей важности момента, оказывала ей яростное сопротивление.

— Эй, шляхта, что там опять приключилось? — крикнул путевой мастер.

Заинтригованный внезапно наступившей тишиной, он вышел из своей конторы.

— Ромусь, вон там Ромусь бежит, — взволнованно пояснила пани Мальвина.

Пораженный столь редким зрелищем, путевой мастер ни о чем больше не спрашивал. В жаркий день, по собственной воле, никем не принуждаемый, Ромусь проделывал движения, которые в какие-то мгновения напоминали бег.

С трудом он добрался до первой линии чертополоха и долго через него продирался, поднимая тучи шарообразного пуха. В конце концов он предстал перед нами: тараща глаза, он держался за бок и никак не мог отдышаться.

— Что случилось, сиротинка, говори скорей, — нетерпеливо потребовал партизан.

— Он задохся, бедный, не может дух перевести.

Ромусь хрипел, согнувшись вдвое, потом вытянул руку и пошарил в сухой траве, после чего тяжело повалился на землю.

— Прие… прие… — простонал он.

— Что? Кто?

— Приехали.

— О пресвятой боже! Кто приехал, дитя мое?

— Они. Приехали.

— Ой, берегись, стукну, — пригрозил дрожащим голосом партизан.

Ромусь рухнул навзничь и раскинул руки.

— Они приехали. Ставить плотину. Из города.

Мы переглянулись, в один миг все поняв. Первым вскочил партизан. По пути он подхватил кирку и, прижав к боку протез, перепрыгивая с кочки на кочку, кинулся вниз, к реке. Следом за ним двинулся граф, предварительно поправив свой шейный платок в горошинку. И наконец, пани Мальвина, а за ней — я, подгоняя упрямую корову.

Мы бежали молча, отмечая наш путь тревожным позвякиванием цепи, волочившейся по каменистой дороге. Уголком глаза я увидел поспешавшего за нами путевого мастера. Позади, между кустиками чертополоха ковылял Ромусь.

Мы остановились на берегу реки, монотонно что-то рассказывающей обступившим ее деревьям и кустам. А мы молчали, глядя на противоположную сторону, где взбиралась в гору золотистая дубрава.

Там мы увидели три маленькие палатки, закрепленные камнями, небрежно сброшенные доски, бетономешалку, облепленную цементом, груду лопат, сваленных возле муравейника, и вдалеке тракторы на огромных колесах.

Нас нагнал путевой мастер и встал рядом, хрипло дыша. Он заслонил рот ладонью, словно желая подавить внезапно вспыхнувшую тревогу. Сзади приближался Ромусь.

Строительное оборудование на фоне осеннего пейзажа резало глаза своей чужеродностью, нарушало гармонию природы и предвещало неведомое. Стая ворон, встревоженных прибытием посторонних, кружила в открытом небе. Гудение тракторов постепенно таяло в серой пыли в конце долины, замкнутой кудрявым поясом голубых лесов.

Только теперь мы заметили, что на строительной площадке суетятся люди. Их было немного. Вид у них был самый что ни на есть заурядный. И все-таки даже мне, человеку нездешнему, передалось нервное напряжение группки местных, жителей, собравшихся на берегу реки.

— Эй, вы! — вдруг крикнул партизан и вскинул кверху кирку, крепко стиснутую в кулаке.

Они его не услышали. Нас разделял шум Солы.

— Эй, вы, жулье! — снова крикнул партизан.

Кто-то из рабочих остановился и посмотрел в нашу сторону. Мы видели красноватое пятно лица, отдельные черты нельзя было разобрать.

— Идите к такой-то матери, слышите! — громко выругался партизан и погрозил киркой.

Тот, что остановился, с минуту в него вглядывался. Потом снова взялся за прерванное дело.