Вильгельм Мах - Агнешка, дочь «Колумба»

Агнешка направляет бинокль на другой берег. Теперь эти Хробжицы, которые она прозевала в автобусе, неожиданно приблизились и уместились в поле зрения, словно тащились вслед за нею от шоссе. Это потому, что ей пришлось обогнуть озеро, которое только-только здесь сужается в протоку. Деревня большая. Весело, по-молодому сверкает красная черепица. Оштукатуренные стены в лучах бледного солнца отливают перламутром. Аккуратно дренированные луга перемежаются полосами возделанных полей, отвоеванных у болот. Откуда-то с самого горизонта несется, буравя необъятную пустоту октябрьского пейзажа, приглушенный монотонный стук молотилки.

Агнешка шагнула по тропинке вниз — и Хробжицы сразу же спрятались за деревьями, даже урчание машины смолкло, поглощенное сонным оцепенением дня. Кругом ни души. Агнешка протирает глаза — ей кажется, что она находится в нереальном, летаргическом состоянии, из которого никак не может вырваться. Наде передохнуть. Агнешка снимает с плеча свой багаж, кладет его на землю, а сама невольно прислоняется к стволу дерева. Ствол со зловещим скрипом отклоняется, и Агнешка замечает, что это вовсе не дерево, а истлевший от старости межевой столб. К доске на его верхушке прибит вырезанный из жести весьма примитивный человеческий силуэт — такие служат мишенью на военных учениях. Какой-то малоизобретательный остряк мелом изобразил на фигуре женские прелести. Эта странная мишень, испещренная следами бесчисленных выстрелов, еле держится и при малейшем дуновении ветра неприятно дребезжит. Агнешка одним движением срывает ее с гвоздя и с отвращением забрасывает в заросли ежевики. И только тогда ей удается прочесть стершуюся надпись на доске, более свежей и крепкой, чем столб, но поблекшей от непогоды и изрешеченной пулями: «Хробжички».

Флокс тем временем выскочил из своей люльки, с беспокойством принюхался и, встревоженно взвизгнув, в неслыханном возбуждении бросился вниз, к берегу озера. Теперь и Агнешка увидела причину его волнения. Она как попало хватает вещи и, волоча их за собой по изрытому корнями склону, бежит к воде.

Флокс уже обнюхивает утопленника. Худенький, страшно бледный парнишка лет двенадцати в одних трусиках. Низкие прибрежные волны омывают его голову, чуть ли не захлестывая полуоткрытый рот. Агнешка бросается к мальчику, вытаскивает его на берег. Сейчас. Не может быть, что и лекции по санитарии и курсы первой помощи забыты! Голову вниз. Нажать на живот. Искусственное дыхание — ах, как долго это тянется. Кажется, начинает приходить в себя. Флокс, лежать! Сейчас. Несессер, термос, крышка от термоса, бутылочка с мятными каплями, большой глоток — ну, разожми же зубы, покойник, глотай. И оживай! Мальчик открывает глаза.

— Бери меня за шею, — командует Агнешка. Она приподняла его, закутала в куртку. Мальчик сел, взгляд его стал наконец осмысленным.

— Кто меня вытащил? Вы?

— Нет. Не знаю. Я нашла тебя здесь в таком вот виде.

Мальчик с беспокойством огляделся вокруг:

— Вещи… мои вещи! Ну, я вам!..

— Ты это кому?

— Этим, там, — мальчик указал рукой на озеро. — Это хробжицкие меня прогнали. Велели через озеро, вплавь — пришлось плыть. А они мне вслед камнями. Пока не попали.

— Из-за чего же они так?

— Да из-за вас.

— Ого! Ну, уж это ты выдумал, молодой человек.

— Извините. Я не так сказал. Все потому, что я из Хробжичек, а они из Хробжиц.

— Не понимаю.

— Ничего. И так все ясно. Они бы не решились, если б вы вышли в Хробжицах.

— Ах, и ты об этом. Откуда же я могла знать.

— Конечно. И я не знал. Я вышел к автобусу, но… не за в а м и. Я думал, приедет нормальный человек, ну… мужчина.

— Благодарю.

— За что? Ага. Я не так сказал. Ну да все равно. Зря время на дорогу потратили, честное слово.

— А ты знаешь, зачем я здесь?

— Я не знал, к т о приедет. Но з а ч е м — это все знают.

— Что-то не видно, — горько усмехнулась Агнешка.

Мальчик смотрит на нее совсем по-взрослому, печально и серьезно.

— У нас в Хробжичках школы нет.

— Нет, так будет.

— Будет ли?

— Но ведь где-то ваши дети учатся! Где же?

— Они уже не учатся.

— Как не учатся? Почему?

— Я не знаю. Вам Балч скажет.

— Кто это — Балч?

— Солтыс. Понятно?

— Не совсем. А ты такой большой парень и ничего не знаешь?

— Ну… Был тут у нас случай. В газетах о нем писали.

Тепло-тепло. Но мальчик отводит глаза, упорствует. Ну, если нельзя прямо, может быть, удастся в обход. Внезапно ее осеняет.

— А-а, писали в газетах, да-да… — Агнешка якобы что-то начинает припоминать. — Насчет того, как одного споили, привязали к телеге…