Оливия Лэнг - Crudo

______________________________________

Шел дождь, шум дождя и поездов очень приятно смешивался; у Кэти была грелка; в кабинете было убрано. Тем утром она вышла из дома, намереваясь пойти на йогу, но свернула по пути за кофе и в итоге пошла в город, редкое событие, и купила пару оранжевых кашемировых носков. В доме постоянно были люди, слышалось, как отшкуривают краску, привозят диваны, двое мужчин таскают деревянные брусья по дорожке. То же и по всей улице – все возрождают дома викторианской бедноты. Отделывают их доверху, до чердаков, и продолжают строиться снаружи, в садах; у мужа Кэти в саду стояло три сооружения: сарай, кабинет и библиотека. Всё равно им не хватало места, они соскабливали краску «Фарроу энд Болл» одного цвета и меняли ее на другой. Зеленый ненадолго показался наружу, но был быстро закрашен. Никто не мог припарковаться из-за мусорных баков; в мире кончались ресурсы, это безумие, сумасшествие.

Трамповский бот перепутал Кондолизу Райс с Мишель Обама на фото, где она покупает туфли в то время, как ураган оставляет американцев без крыши над головой. Кэти начинала с одержимостью следить за притуплением собственных чувств, за тем, как новостной цикл лишает ее способности действовать, превращает ее в сонного кита, выброшенного на берег. Никто не мог собрать вместе кусочки картины, вот в чем проблема. Она недавно прочитала статью, где перечисляют причины, почему вымирают бабочки данаиды монарх, и постепенно автор с гордостью подходит к рассказу о том, как она полетела на самолете через Америку, чтобы порадовать себя и вживую посмотреть на данаиду монарх. Сидя на борту, она жаловалась на то, как загрязняют воздух выбросы самолетов и парфюм, что у нее от этого аллергия, но при этом она не могла увидеть связь между привычными ей перелетами на тысячи миль и упадком численности бабочек. Кэти не винила ее. Уравнения слишком сложные, умом ты понимаешь, но не можешь осознать последствия, поскольку обычно они задевают более бедных людей в более бедных странах. Аксиома «то, что ты выбросил и забыл, планета запомнит» плохо работает, если ты принадлежишь к виду, который упрямо полагается только на доводы собственных глаз.

На следующий день, 31 августа 2017 года, был день рождения мужа Кэти. Ей впервые предстояло отмечать день рождения в качестве жены именинника, поэтому она встала в 6:30, пошла в холодный сырой сад и срезала для него розовый георгин, леденец на палочке. Она заварила чай и сервировала поднос, положила на него открытку с дайвером, который машет рукой, и подарком – дорогущими кашемировыми носками, куда лучше ее собственных, но она догадывалась, что они на размер меньше, чем нужно. Она открыла дверь к нему как раз в тот момент, когда он выключил радио и натягивал пуховое одеяло обратно на голову. Маленький зверек, теплый и сопящий в своей норке. Она забралась к нему под бок и обняла его. Он пил чай, заваренный особым способом с помощью нескольких приборов; она – из пакетика. Поднос привел его в восторг. В их отношениях обычно он обо всем хлопотал, так что принимать подарки ему полезно. Носки оказались малы, но он всё равно прижал их к щеке. Дайвер, настойчиво машущий рукой, – это он сам. Эй! Эй! Помогите!

К счастью, она припасла и другие сюрпризы. Она зарезервировала столик в «Ривер кафе». Они оделись, как положено: накрашенные глаза, пиджаки, туфли получше. Поезд шел сквозь синеву, золотые поля – атрибуты осени разворачивались по обе стороны. В пригородах Лондона сгущались облака. Они выпили кофе в Британской библиотеке, слишком крепкий. В подземке молодая мать с чудесным выразительным лицом разговаривала с маленьким сыном. Сейчас ночь? Нет, мы просто под землей. Нет, это не туннель Хайгейт, он сейчас, по-моему, закрыт. На Паддингтоне поезд вынырнул на воздух, и почти все сошли.

После Лэдброук-Гроув она посмотрела наружу и увидела почерневший скелет Гренфелл-тауэр. Почему-то она не задумывалась, сколько вокруг домов и квартир, сколько людей, должно быть, смотрели тогда на детей в окнах. Это был день годовщины смерти Дианы, последний день лета, все говорили о том, что они делали двадцать лет назад; так мы отмеряем эпохи, смертями и увечьями. 2017-й, огонь и фашизм, она никогда его не забудет, свой первый сезон замужем, позднее пробуждение во взрослую жизнь, как раз когда мир сворачивает лавочку.

Может, и не сворачивает, последние розы то там, то тут по пути к тропе вдоль Темзы, разные эпохи жилищного строительства Лондонской корпорации с частными садами и скругленными окнами в стиле ар-деко. Она держала его за руку, у нее в сумке лежал кошелек, она состоявшаяся женщина, они оба умрут. В этом вся суть дня рождения, грядущая неизбежность потери; она пыталась не думать об этом – вот где очень на руку алкоголь, надежный друг. Вообще-то она бросила пить, но сегодня исключение. Блюда сменяли одно другое, персиковый беллини, кальмар с чили, тарелка сырого морского окуня, посыпанного анютиными глазками, паппарделле с кроликом, стейк очень слабой прожарки, панна-котта, похожая на отрезанную грудь, торт с фундуком, белое вино, красное вино, эспрессо. Они шли домой, держась за руки, целуясь у лебедей. Их окутывал кокон пятифунтовых купюр, их обоюдного богатства и благополучия, которые свалились на них ниоткуда, прошлые обстоятельства их точно не предвещали. Ты никогда не защищен от краха, потерь и грязи – Кэти это знала, но иногда один вечер – это отдельная история, неприступная сфера из золота. Она добралась до дома и внезапно почувствовала тошноту; остаток дня она провела, припав к унитазу, выблевывая всё обратно.