Уолтер Тевис - Ход королевы

Бет с недоумением уставилась на него:

– Какого черта? Я уделала тебя пять раз.

Белтик холодно посмотрел на нее с противоположной стороны стола и сделал глоток кофе из чашки.

– У меня звание мастера, – сказал он, – и я в жизни не играл лучше, чем сейчас. Но когда ты поедешь на парижский турнир, тебе придется иметь дело совсем с другими шахматистами.

– Я сумею победить Боргова, если еще немного поработаю.

– Сумеешь победить Боргова, если немного поработаешь, – повторил Белтик. – Ага, немного. Кем ты его вообще считаешь? Экс-чемпионом Кентукки вроде меня?

– Он чемпион мира, но…

– О, перестань пороть чушь! Боргов разгромил бы нас обоих в свои десять лет. Ты в курсе его карьеры?

– Нет.

Белтик вскочил и целеустремленно ринулся в гостиную. Там он выхватил томик в зеленом переплете из стопки книг рядом с шахматной доской Бет, притащил его на кухню и швырнул на столешницу прямо перед ней. На переплете было напечатано: «Василий Боргов. Моя жизнь в шахматах».

– Почитай на ночь, – сказал Белтик. – Почитай его партии с ленинградского турнира шестьдесят второго года и посмотри, как он играет ладейно-пешечные окончания. Обрати внимание на его партии с Лученко и Спасским. – Он взял чашку с недопитым кофе. – Может, кое-чему научишься.

Шла первая неделя июня, и за кухонным окном распускались ярко-коралловые цветы японской айвы. Азалии миссис Уитли тоже зацветали, а траву уже пора было подстригать. Садик заполонили птицы. Погода была чудесная, как в лучшие дни весны в Кентукки. Иногда, поздно ночью, когда Белтик уходил, Бет спускалась на задний дворик подышать чистым воздухом, почувствовать теплое дуновение на щеках. Все остальное время она не обращала на окружающий мир никакого внимания. Шахматы увлекли ее по-новому, открылись с другой стороны. Мексиканские пузырьки с транквилизаторами без дела валялись в тумбочке. Банки с пивом стояли непочатые в холодильнике. Пять минут подышав во дворе, она возвращалась в дом и часами читала книги Белтика, а потом поднималась в спальню и в изнеможении падала на кровать.

В четверг после обеда Белтик сказал:

– Завтра придется переехать на съемную квартиру. Жить в отеле для меня слишком дорого.

На шахматной доске перед ними полным ходом шла защита Бенони. Бет только что сделала восьмой ход P-K5 – пешка на пятое поле короля, – которому ее научил Белтик, сказав, что его автор – шахматист по фамилии Микенас. Она оторвала взгляд от фигур:

– Далеко квартира?

– На Нью-Сёркл-роад. Теперь я не часто смогу к тебе приезжать.

– Это не так уж далеко.

– Наверно. Но я записался на учебный курс. Придется искать подработку.

– Можешь жить у меня, – сказала Бет. – Бесплатно.

Белтик пару секунд смотрел на нее и вдруг улыбнулся. Зубы у него были не такие уж плохие.

– Я думал, ты никогда не предложишь, – сказал он.

Такого глубокого погружения в шахматную вселенную Бет не совершала с детских лет. У Белтика три раза в неделю были вечерние занятия и два раза – утренние, а она проводила время, изучая его книги. Мысленно воспроизводила одну партию за другой, узнавая новые варианты, анализируя стилистические различия между защитой и нападением, порой кусала губы от восторга, вызванного каким-нибудь умопомрачительным ходом или искусно выстроенной ловушкой, а иногда чувствовала опустошение и бессилие при мысли о бездонных глубинах шахмат, о бесконечности их возможностей, о бесчисленности ходов, угроз, сложнейших комбинаций. Она слышала о генетическом коде, который определяет формирование глаза или кисти из разрозненных белков, о дезоксирибонуклеиновой кислоте. В этой кислоте содержится полный набор инструкций не только для строительства дыхательной или пищеварительной системы, но и для всего механизма, отвечающего за то, к примеру, как будет сжиматься младенческая ручка. Шахматы были сродни этой кислоте. Геометрию любой позиции можно было читать так и эдак, строить варианты и не исчерпать до конца всех возможностей – изучаешь один слой, а под ним обнаруживается второй, третий и так далее.

Зато секс, который для многих сопряжен с массой сложностей, оказался живительно простым. По крайней мере, для Бет и Гарри. Они очутились в одной постели на вторую ночь после его переезда в дом. Секс длился десять минут, сопровождался несколькими резкими вдохами и выдохами, у нее оргазма не случилось, а у него семяизвержение было вполне умеренным. После этого Гарри ушел спать в ее прежнюю комнату на втором этаже, а Бет растянулась на диване и легко заснула. Снились ей не любовные сцены, а деревянные фигуры на деревянной доске. На следующее утро они играли в шахматы за завтраком, и хитрые комбинации словно сами собой складывались под ее пальцами и разрастались по всей доске, прекрасные, как цветы. Она обыграла Гарри в четырех быстрых партиях, уступив ему во всех белые фигуры и почти не глядя на доску.