Алекс Тарн - Шабатон [Журнальный вариант]

Я специально проверял в местных архивах: в тот день в альмерийской полиции не планировалось никаких следственных действий. Те, кому поручили ликвидировать Нуньеса, всего лишь хотели заманить его на пустынное провинциальное шоссе, подальше от главных событий, которые разворачивались северней, в Мадриде, Барселоне и Валенсии. Что и было проделано. Кто ж мог знать, что двух пуль в грудь и одной в голове окажется недостаточно?

— Как его обнаружили?

— Случайно. Найден в кювете погонщиками мулов.

— А машина с арестованным Клиши?

Фернандо снова улыбнулся.

— А вы как думаете? Официальная версия инсценировки гласила, что осужденный преступник сумел освободиться от наручников, застрелил камрада Нуньеса, бросил его в кювет, а сам скрылся на автомобиле. В реальности же предполагаю, что никуда он не скрылся. Скорее всего, стрелявшие в Нуньеса исполнители НКВД закопали беднягу Клиши где-нибудь в придорожной роще на обратном пути в Мадрид или Валенсию… Уверяю вас, никто даже не обратил внимания на его исчезновение. Француз, незначительная фигура, чужая пешка на местной доске…

Вечером в номере Нины просматривали отснятый материал и на пару добивали вчерашнюю бутылку виски.

— Я вот чего не понимаю, — сказала госпожа Брандт, потирая уставшие глаза. — Зачем было лечить Нуньеса, если его так и так хотели ликвидировать? Объясни мне это несоответствие, как человек, причастный к тайнам загадочной русской души.

Игаль кивнул.

— Это как раз понятно. Ликвидацию предполагалось произвести скрытно, то есть о соответствующем приказе знали всего несколько агентов. Повторно гонять исполнителей в Андалусию вряд ли имело смысл — ведь шансы на выживание раненого расценивались как минимальные. Не умер в госпитале — умрет на пароходе. Приказывать врачам намеренно умертвить пациента тоже не слишком разумно: это означало бы несанкционированное расширение круга посвященных в секрет операции. Да и зачем стараться, о чем беспокоиться? Ну, лежит себе этот Нуньес, так и не пришедший в сознание, забинтованный по пояс, на койке в корабельной медчасти… — и что? Чем он опасен в таком своем положении? Судно-то идет не к буржуазным врагам, а в родную советскую гавань Одессы или Севастополя — там уже и разберутся, без шума и спешки, как с ним, с полутрупом, поступить…

— Да, логика есть, — признала она. — Но что дальше?

— Дальше — арест, лагерь…

— Да нет, — отмахнулась Нина. — Я имела в виду: что дальше у нас с тобой? Куда будем двигаться теперь?

— Теперь будем двигаться в постель, — поднявшись со стула, проговорил он. И смущенно добавил, вовремя осознав двусмысленность сказанного: — Я имел в виду, каждый в свою. Что-то я подустал за этот день.

— Нет проблем, иди, — откликнулась Нина, снова поворачиваясь к экранчику видеокамеры. — А я еще поработаю.

Она окликнула доктора Островски, когда тот уже выходил из номера.

— Эй, Игаль! Слышь, Игаль?..

— Что?

— Не закрывай дверь своей комнаты.

— Почему? — не подумав, спросил он и сам поразился глупости этого вопроса.

— Потому, — продолжая листать кадры, отвечала госпожа Брандт.

Все еще испытывая досаду на себя, доктор Островски прошел по коридору, отпер свой номер и аккуратно притворил дверь, стараясь, чтобы замок не защелкнулся. Выйдя из ванной, он еще раз это проверил и тогда уже лег. Еще недавно он падал с ног от усталости, а теперь сон почему-то как ветром сдуло.

«Почему? — мысленно повторял он. — Надо же задать такой идиотский вопрос! Мало ли почему один партнер просит другого оставаться в пределах досягаемости? Может, он… вернее, она хочет что-нибудь занести… Или посоветоваться… Может, ее мучают ночные кошмары. Может… — да мало ли какая помощь может понадобиться человеку… вернее, женщине в чужой стране. А ты запираешься, будто боишься чего-то… или кого-то. Это глупо, трусливо, не по-мужски…»

Сон по-прежнему никак не шел, и Игаль достал из чемодана присланную ему на рецензию статью об испытаниях на прочность нового композиционного материала. Увы, сосредоточиться никак не удавалось, и он испытал настоящее облегчение, когда услыхал звук открывшейся двери и последовавший щелчок замка.

— Выключи свет, — сказала Нина Брандт, развязывая поясок махрового халата. — Только не спрашивай почему.

— Насколько я понимаю в людях, ты не из тех, кто изменяет жене, — нараспев проговорила она, откидывая простыню, и плавным движением перетекла на доктора Островски. — Только ведь это и не измена вовсе. Никто не сошлет тебя в плавучую тюрьму Картахены за то, что ты помог мне расслабиться. Просто представь, что ты из этих… из «Лос Ниньос де ла Ноче» и тебе нужно непременно проникнуть в Гранаду… а вот, кстати, и Гранада…