Ольга Лазорева - Я — порнозвезда

— Дай им с дороги-то хоть умыться, мать, — сказал Юрий Иванович.

— Да-да! — повернулась она ко мне. — Милости прошу на кухню. Умывальник у нас там. А позже и баньку истопим.

— Не, мам, баньку сегодня не надо, — сказал Ден.

Я увидела, как он поморщился и улыбнулся немного беспомощно.

Дом оказался довольно большим. Три комнаты, кухня с изразцовой печью, кладовая и коридорчик. Мне показалось, что я очутилась в деревенской избе. Множество домотканых ковриков, вязаных салфеточек, фотографий в рамочках, украшающих оштукатуренные стены. И совершенно потрясающая резная мебель. Я подумала вначале, что это красное дерево XIX века. Но, проведя рукой по гладким замысловатым завитушкам на краю комода и приглядевшись к блестящей лаковой поверхности, поняла, что это современная работа.

С удивлением в гостиной я увидела возвышающийся на столе ЖК-монитор.

— А чей это тут комп? — спросила я заглянувшего в этот момент в гостиную Дена.

— Отца, — сказал он. — Он известный в городе краснодеревщик. Компьютер ему для работы нужен. Вся эта мебель сделана его руками, — добавил Ден, окинув комнату взглядом.

— Очень красиво! — искренне восхитилась я.

— Милости просим откушать! — раздался голос Нины Романовны, и она робко заглянула в гостиную.

Я увидела, что она уже переоделась в нарядное шелковое платье.

Потом мы сидели на кухне за большим деревянным столом, ели вкусные домашние пельмени, пили водку и разговаривали. Нас с Деном усадили рядом. Но ни о чем таком не расспрашивали. Ден вначале был немного напряжен, но видя, что я не собираюсь никому докладывать, что я замужем и к тому же снимаюсь в порно, успокоился.

Нам постелили в разных комнатах. Я уснула мгновенно, как только моя голова коснулась белой, пахнущей свежестью наволочки, натянутой на пышную пуховую подушку.

Утром, после завтрака молоком и домашними ватрушками, которые уже успела испечь Нина Романовна, мы отправились гулять. Я так привыкла к большим расстояниям, что хотела поехать на машине. Но Ден только улыбнулся, взял ключи от «Фиесты» из моей руки, бросил их на стол и потащил меня на улицу.

— Ножками, милая Вика, можно исходить весь мой город за несколько часов, — сказал он.

И действительно, мы быстро вышли в центр, и я, заметив какое-то кофе, захотела в него зайти.

— Ден, — спросила я, — вон там, что за место? Приличное?

— Это «Кофейня на Чехова», лучшая в городе, — ответил он и внимательно на меня поглядел. — А ты что, не наелась? Или ватрушки мамины не понравились?

— Что ты! Очень вкусные! Но я умираю, хочу крепкий черный кофе!

Кофейня оказалась удивительно уютной. Ден взял себе капуччино с корицей, а я эспрессо. Маленькие пирожные, напоминающие традиционную «картошку», только с орехом внутри, таяли во рту. Ден с легким удивлением смотрел, как я их уплетаю одно за одним. Потом не выдержал и заметил:

— Смотри, детка, растолстеешь! И раздавишь партнеров по съемкам.

Я тихо засмеялась, лукаво на него глядя.

— Это вы только притворяетесь, что любите стройных, — ответила я, вытирая губы салфеткой. — Народные поговорки говорят об обратном.

— Ну-ка, ну-ка! — заинтересовался он. — Мне как матерому журналюге очень интересно.

— Это ж всем известно, — рассмеялась я. — «Мужики не собаки и на кости не бросаются» — раз. «На досках я и в гробу высплюсь» — два. А вот еще: «Худая щепка — сухая щелка».

— Фу, как грубо, — скривился Ден.

— Сам попросил, — усмехнулась я. — И потом, я уверена, что эти поговорки уж точно не женщины придумали!

Выйдя из кофейни, Ден с чего-то решил, что мне необходимо осмотреть достопримечательности города. Мы прошли центральный парк и оказались на краю высоченного обрыва. С него открывался такой вид, что дух захватывало. Видны были начинающие желтеть поля с перелесками, поблескивающие ленты рек, деревушки с церквями. Свежий прохладный и ароматный ветер дул с полей, и я, закрыв глаза, вдохнула полной грудью и невольно улыбнулась.

— Пойдем в Успенский собор? — раздался голос Дена над моим ухом.

Я недовольно глянула на него.

— Не знаю даже. А что там такого замечательного?

— Фрески Андрея Рублева, — ответил он. — Тебе как искусствоведу, хоть и недоучившемуся, должно это быть известно.

— Я уже давно не искусствовед, — вздохнула я и посмотрела на возвышающийся белокаменный Успенский собор. — И кстати, все говорят только о Рублеве. Но редко упоминают имя не менее талантливого Даниила Черного. А его работы тоже есть в Успенском.