Людмила Толмачева: Ягоды бабьего лета

В тот злополучный вечер Игорь позвонил и сказал, что задерживается для важных переговоров с заказчиком. Только Люба положила трубку, ворча про себя, что назревает очередной скандал и сегодня вряд ли стоит ждать мужа, как вновь раздался звонок. Женский голос торжествующе спросил: «А вы знаете, где сейчас Игорь Алексеевич?» Люба растерялась и ответила односложно, мол, нет. Тогда женщина на том конце провода со злым ехидством зачастила: «Ну разумеется. Жена узнает в последнюю очередь. Такова селяви. Вы бы, дорогая, Любовь Антоновна, меньше по модным магазинам бегали, а больше за мужем следили. А то приберут его к рукам вместе с денежками, тогда не до моды будет. На учительскую зарплату по магазинам не разбежишься».

Люба не успела ничего сказать, как в трубке раздались короткие гудки. Она не спала всю ночь. Хорошо еще, что уроков на следующий день у нее не было. Утром позвонил Игорь и сообщил, что он уже на работе и дома будет в пять часов. Любе хотелось накричать на него, устроить бурную сцену, высказать все, что ей пришлось пережить этой ночью, но она сдержалась. Весь день она готовила «речь», перекраивая ее на все лады. В ней было все скопившееся за последние годы: ночи без сна, тревога за его жизнь, безразличие Игоря к ее переживаниям, дурной пример для сына, в воспитании которого уже десять лет отец не принимает участия, и еще многое другое. Но главным, оставленным «на десерт», ради чего затевался весь сыр-бор, была, конечно, вчерашняя новость. Как только ее мысли доходили до этого финала, у Любы слабели ноги, под ложечкой начинало сосать, из рук падал нож, которым она резала яблоки для компота. Владик, забежавший домой, чтобы перекусить перед тренировкой — он занимался восточными единоборствами, — о чем-то спрашивал мать, но не добился вразумительного ответа. Она рассеянно смотрела мимо него, отвечала невпопад, и он, махнув досадливо рукой, решил, что у матери крыша отъезжает из-за этих головорезов-семиклассников, у которых она была классным руководителем.

Владик вообще рос независимым, самоуверенным, не знавшим сомнений и каких-либо преград в достижении цели. Он сам записывался в те секции, которые ему нравились, пропускал уроки по предметам, которые его не интересовали, а Любе потом приходилось уговаривать учителей принять у Владика что-то вроде зачета, чтобы за год вышла хотя бы тройка. В свою комнату он никого не впускал. Она походила на комнаты многих его ровесников по стандартному набору вещей: аудио, видео, компьютер, гитара, постеры с рок-группами и «крутыми» спортивными авто.

Как-то зимой — он учился еще в девятом классе — Владик примчался на большой перемене домой и с порога, запыхавшись от бега, попросил мать достать из его письменного стола тетрадь по алгебре.

— Скорей, мам! У нас контрольная! Если опоздаю, Эмма меня слопает.

Люба впопыхах открыла тумбочку письменного стола и вывалила все, что лежало в верхнем ящике, на пол, тетрадь по алгебре схватила и сунула ее сыну. Закрыв за ним дверь, пошла обратно, чтобы навести порядок. Складывая тетради, она наткнулась на пакетики с презервативами. Немного оправившись от шока, вызванного этой находкой, Люба судорожно, оглядываясь на дверь, словно шпионка из кино, перетряхнула все содержимое тумбочки. Нельзя сказать, что обыск оказался безрезультатным. В ее руки попали игральные карты с такой откровенной порнографией, что на пятой или шестой карте с ней началась настоящая истерика. Люба с силой отшвырнула от себя колоду, и карты разлетелись по всей комнате. Лишь часа через два, благодаря выпитой валерьянке, она смогла успокоиться и сложить вещи сына.

В спальне, когда Игорь лег с книгой, чтобы на сон грядущий перехватить страницы три-четыре, Люба завела «серьезный» разговор об их «окончательно развращенном сыне» и о тех «ужасах», которые их ждут впереди.

— Это будет СПИД или еще что-нибудь похлеще! — трагически заламывая руки, закончила Люба.

Реакция Игоря была неожиданной: он с недовольной миной отложил книгу и проворчал:

— Хотя бы дома я могу отдохнуть от всего этого негатива? Ну что ты, как наседка, всполошилась? У парня период гиперсексуальности. Сейчас все они помешаны на сексе. Но заметь, на безопасном сексе! Его похвалить надо за такую осторожность, а не в обморок падать. А карты… Ну и что? Подумаешь, порнография! Да я, если хочешь знать, еще раньше, чем Владик, такие картинки разглядывал. Старший брат Витьки Монина из загранплавания порножурналы привозил. Ну-у и все пацаны с нашего двора до дыр эти журналы «зачитывали».