Людмила Толмачева - Ягоды бабьего лета

— Этот швед готов вложиться по-крупному. Стелла уже прикинула, что по самым скромным подсчетам наша прибыль составит тридцать процентов. Представляешь, сынок? С такими бабками мы проведем полную реконструкцию нашей фирмы. Пора, брат, переходить на европейский уровень. Нужно перелопатить все. Ты понимаешь? От и до. И технологии, и организацию, и экономику. Все!

Отец в запальчивости жестикулировал, пытаясь зажечь, заразить сына своими идеями. Но тот лишь вежливо кивал и поддакивал, очевидно не веря в реальность этого проекта. Отец, раздраженный неадекватной реакцией сына на свою горячность, сник, умолк, даже постарел на глазах. Вяло махнув рукой, он пошел обратно в зал, даже не оглянувшись на Владислава.

За столиком их ждала Стелла. Она держала бокал и улыбалась мужчинам своей обворожительной улыбкой. Ее позу можно было назвать вполне естественной, но внимательный и беспристрастный взгляд отметил бы некоторое напряжение в слишком прямой осанке и слегка побелевших пальцах, обхвативших бокал.

— Давайте выпьем за любовь, — капризно предложила она, подарив Владиславу свою потрясающую улыбку. — Хватит уже тостов за процветание фирмы.

Она взяла бокал и подала его мужу с лукавым прищуром. Тот ответил счастливой, открытой улыбкой и залпом осушил бокал.

Владислав прокрутил в памяти этот эпизод несколько раз и вспомнил-таки что-то необычное в выражении отцовского лица. Отец как будто с недоумением посмотрел на пустой бокал и хотел обратиться к Стелле с какими-то словами, но она перебила его, увлекла за собой на танцевальную площадку. Звучала томно-тягучая мелодия танго. Отец и Стелла танцевали, обнявшись и неотрывно глядя друг другу в глаза, а Владислав умирал от ревности. Охваченный любовной горячкой, он не замечал или не хотел замечать, что отец совсем опьянел, сидел обмякший и сонный, бормотал какую-то чепуху, время от времени делая попытки привлечь внимание сына. Но тот смотрел на Стеллу, слушал ее волнующий голос и не вникал в пьяное отцовское бормотание. Вдруг отец ухватил Владислава за рукав и рванул его изо всех сил. От толчка упал фужер и разбился. На них оглядывались с соседних столиков. Стелла вскочила, взяла мужа за руку, и, когда тот с трудом поднялся на ноги, повела его из зала, бросив через плечо Владиславу: «Я вызову такси, а ты расплатись».

Как назло, куда-то запропастился Официант, обслуживающий их столик, и Владислав нервничал в его ожидании, постукивая вилкой по столу. Наконец появился официант, молодой парень с серьгой в ухе и золотой цепочкой на тонкой шее. Владислав оплатил счет, оставив щедрые чаевые, и почти бегом поспешил к выходу.

К своему удивлению, он не обнаружил отца со Стеллой ни в холле, ни на улице возле ресторана. Швейцар на его расспросы ответил, что эта пара только что уехала на такси. Владислав, слегка обиженный — могли бы и подождать, — пошел к ближайшей стоянке такси, а потом всю дорогу до дома его воображение рисовало чувственный рот и магические зеленые глаза Стеллы. Странно, но эти части ее лица он видел по отдельности, а сложить их вместе у него никак не получалось. Какая-то неподдающаяся мозаика! Владислав вновь и вновь пытался представить Стеллино лицо, но оно ускользало. Чертовщина! Или он надрался до такой степени, что сейчас и мать родную не вспомнит? Ну вот же, вот ее губы, пухлые, дразнящие. А вот глаза необычного цвета, как у кошки. Тьфу ты! Нашел сравнение! Постой! А ведь он прав. Как у кошки. Но не в цвете дело. Она смотрит как кошка — холодно, безразлично, свысока. И лишь иногда щурится — не то лукаво, не то сыто…

Владислав тряхнул головой, как бы гоня от себя столь неожиданные мысли, но настроение было испорчено. Образ Стеллы потускнел, ушло очарование, навеянное ее близостью в ресторанной суматохе.

А наутро начался кошмар, полностью изменивший его жизнь. Ему позвонила Стелла и истерично, срываясь на рыдания, сообщила, что отец исчез, пропал неизвестно куда. Его нигде нет. Она обзвонила все морги, больницы, бюро несчастных случаев, вытрезвители, всех знакомых, даже бывшую жену, то есть его мать. Никто ничего не знает! Она плакала и винила себя за дурацкое поведение, за то, что не сдержалась, когда они ехали в такси. Отец закатил ей сцену ревности, ударил ее, и она, остановив машину, вышла где-то на Кутузовском проспекте, сунув водителю деньги и попросив его довезти пассажира до дома. Она долго шла пешком, плакала, не могла успокоиться, потом решила зайти в какой-то бар, чтобы выпить коньяку. Коньяк помог ей справиться со стрессом, и она на такси уехала домой.