Людмила Толмачева - Ягоды бабьего лета

Под Новый год Люба ходила по магазинам, выбирала подарки для всей семьи. Накануне она видела рекламу хрустальных статуэток, в большом ассортименте продававшихся в центре, и решила купить для Игоря какую-нибудь из этих изящных безделушек. Утомленная магазинной суетой, но в благостном настроении — купила Игорю, завзятому болельщику, фигурку хоккеиста при клюшке и шайбе — Люба стояла на эскалаторе, увозившем покупателей вниз, на первый этаж универмага. Ее глаза, безучастно скользившие по людскому потоку на соседнем эскалаторе, вдруг выхватили в толпе яркую пару: высокого, импозантного мужчину в строгом сером пальто, обнимавшего рыжеволосую девушку в норковой шубке. До Любиного сознания не сразу дошло, что это Игорь со Стеллой. Уже внизу, машинально двигаясь вместе со всеми к выходу, она почувствовала, что ноги ослабли, а в груди все сжалось так, что стало трудно дышать. На улице она остановилась, потерянно оглянулась на дверь универмага, постояла несколько секунд, но возвращаться не стала.

Вечером Игорь пришел поздно, отказался от ужина и лег спать. Люба и не пыталась в этот раз «выяснять отношения». Она походила в тот момент на купленную ею статуэтку, такую же застывшую, безмолвную, холодную.

Замороженное Любино состояние заметила ее давняя приятельница, коллега по работе, Татьяна Федоровна. Эта женщина, одна из немногих учителей, не вошла в оппозицию к «богатенькой» Любе. Дорогие Любины костюмы и пальто не вызывали в Татьяне Федоровне острой зависти и ненависти к их хозяйке. В отличие от других женщин их школы, она жила в ладу со своим самолюбием, так как никогда не претендовала на более высокий социальный статус. Сын Дима, которого она вырастила и выучила сама, без отцовской поддержки, был единственной отрадой и гордостью, а также темой для разговоров с Любой.

Татьяна Федоровна, войдя перед занятиями в учительскую, увидела стоящую возле окна Любу и поспешила к ней со своей новостью:

— Представляете, Любовь Антоновна, мой-то Дмитрий какой сюрприз к Новому году приготовил?

Она сделала паузу, ожидая ответной реакции Любы. Но та по-прежнему молча смотрела в окно. Татьяна Федоровна все же закончила фразу:

— Невесту обещал тридцать первого привести. Вот так, — вздохнула она со сдержанной радостью, — растим, растим сыновей, а они раз — и чужой женщине достаются.

И вновь Люба промолчала, лишь слегка шевельнула губами.

— Любовь Антоновна! Что с вами? Случилось что-нибудь? Директриса поди постаралась, новогодний «подарочек» поднесла? Или Семенов двоек за полугодие нахватал?

— Нет, Татьяна Федоровна. Хуже. В сто раз хуже. Что мне этот Семенов? Не хочет учиться, пусть на завод идет или на стройку — там всегда нужны руки. Сами знаете, кто там работает — одни незарегистрированные эмигранты. У меня другое на душе, — Люба села за ближайший стол, — такое тяжелое, почти неподъемное, что…

Люба махнула рукой и заплакала. Татьяна Федоровна села напротив и сочувственно положила свою теплую ладонь на Любины руки. И Любе захотелось вдруг поделиться своей болью с этой невзрачной, рано состарившейся женщиной, привыкшей к бедности, нехваткам, одинокому кукованию в старой «хрущевке».

— Мужа вчера видела в универмаге с другой женщиной, — едва выдавила из себя Люба.

— Молодой? — уточнила Татьяна Федоровна.

Люба кивнула, судорожно сглотнув.

— Эка невидаль! — с неожиданной легкостью воскликнула Татьяна Федоровна. — Вот если бы он был с ровесницей, тогда бы стоило так убиваться. А тут древняя, как мир, история. «Бес в ребро» называется. Побесится, выпустит пар и к вам вернется, как миленький. Вам надо перетерпеть, пока интрижка не исчерпает себя.

— Татьяна Федоровна! Откуда у вас такая уверенность, что это просто интрижка? Вы посмотрите вокруг! То одного пожилого мужика, то другого из семьи уводят именно соплюхи. Причем в моем случае это не какая-нибудь дурочка, у которой, кроме длинных ног, ничего нет. Его Стелла — умный помощник, отличный профессионал. И, похоже, не только в работе, — Люба промокнула платочком глаза. — Я ее хорошо рассмотрела еще в августе, в ресторане. Уже тогда я поняла, что муж неравнодушен к ней. Да и не мудрено. Фигура идеальная — придраться не к чему, золотистый загар, густые ярко-каштановые волосы. Специально зеленое платье надела, чтобы подчеркнуть эту свою золотистость и каштановость. Словом, роковая женщина! Ее и девушкой-то назвать язык не поворачивается. Есть в ней такое, знаете, таинственное начало, на которое мужчины, как пчелы на мед, слетаются.