Иммануил Кант - Иммануил Кант. Критика чистого разума. Критика практического разума. Критика способности суждения (сборник)

Объективную целесообразность можно познать только посредством отнесения разнообразного к определенной цели, следовательно, только через понятие. Уже и отсюда ясно, что прекрасное, суждение о котором имеет в своей основе только формальную целесообразность, то есть целесообразность без цели, совершенно не зависит от представления о добром, ибо последнее предполагает объективную целесообразность, то есть отношение предмета к определенной цели.

Объективная целесообразность бывает или внешней, то есть полезностью , или внутренней, то есть совершенством предмета. Из двух предшествующих отделов ясно, что то наслаждение предметом, ради которого мы называем его прекрасным, не может основываться на представлении о его полезности, ибо тогда это не было бы непосредственным наслаждением от предмета, что составляет существенное условие в суждении о красоте.

Но объективная внутренняя целесообразность, то есть совершенство, уже ближе подходит к красоте, и поэтому некоторые философы считали ее тождественной с красотой, только с такой прибавкой: если она мыслится смутно . В критике вкуса в высшей степени важно решить вопрос: действительно ли красота может разрешиться в понятие о совершенстве?

Чтобы судить об объективной целесообразности, мы всегда нуждаемся в понятии о цели и (если эта целесообразность должна быть не внешней полезностью, а внутренней) в понятии о внутренней цели, которая заключает в себе основу внутренней возможности предмета. А так как цель вообще есть то, на понятие о чем можно смотреть как на основу возможности самого предмета, то для того, чтобы представить себе объективную целесообразность в вещи, заранее должно быть дано понятие о том, какой должна быть вещь . Соответствие всего разнообразного в ней с этим понятием (которое дает правило соединения разнообразного в ней) есть качественное совершенство вещи. От него вполне отличается количественное совершенство , как полнота каждой вещи в своем роде, которое есть только понятие о величине (всеобщность), где уже заранее мыслится определенным, чем вещь должна быть, и спрашивается только о том, все ли потребное для этого в ней есть. Формальная сторона в представлении о вещи, то есть соединение разнообразного в одном (без определения, чем это должно быть), сама по себе отнюдь не дает никакой объективной целесообразности, так как от этого одного как цели (какой вещь должна быть) здесь отрешаются и ничего не остается, кроме субъективной целесообразности в душе созерцающего, которая, конечно, дает известную целесообразность состояния представлений в субъекте и удовлетворенность (Behaglichkeit) тем, что можно схватить данную форму в воображении, но не дает никакого совершенства какого-либо объекта, который здесь не мыслится ни через какое понятие цели. Если, например, я встречаю в лесу ровное место, вокруг которого по циркулю стоят деревья, и не представляю себе цели этого, а именно того, что этот луг должен служить для сельских танцев, то здесь, только через форму, не дается ни малейшего понятия о совершенстве. Но формальная объективная целесообразность без цели, то есть только форма совершенства (без всякой материи и понятия о том, чему это должно было бы соответствовать, если бы это было идеей закономерности вообще) есть истинное противоречие.

А суждение вкуса есть эстетическое суждение, то есть такое, которое покоится на субъективных основах, основа определения которого не может быть понятием, а значит, и понятием определенной цели. Следовательно, через красоту как формальную объективную целесообразность отнюдь еще не мыслится совершенство предмета как мнимо-формальная, хотя и объективная целесообразность. И то различие между понятием прекрасного и доброго, по которому оба они различаются только по логической форме, причем первое является только смутным, а второе – ясным понятием о совершенстве, причем оба они по содержанию и происхождению оказываются тождественными, совсем ничтожно. Тогда между ними не было бы специфического различия, но суждение вкуса было бы таким же познавательным суждением, как и то суждение, посредством которого нечто признается как доброе, – точно так же, как заурядный человек, когда он говорит, что несправедливо обманывать, основывает свое суждение на смутных, а философ – на ясных, но оба в сущности на одних и тех принципах разума. Но я уже показал, что эстетическое суждение есть единственное в своем роде и, безусловно, не дает никакого познания (даже и смутного) об объекте, ибо последнее дается только через логическое суждение, тогда как эстетическое суждение, через которое дается объект, относится исключительно к субъекту, не показывает никакого свойства предмета, а только отмечает целесообразную форму в определении способностей представления, которые занимаются этим предметом. Суждение называется эстетическим именно потому, что основа определения его не есть понятие, но чувство (внутреннее чувство) этой гармонии в игре душевных сил, поскольку только ее можно ощущать.Напротив, если хотят называть смутные понятия и объективное суждение, которое они имеют в основе, эстетическими, то для этого нужно было бы иметь рассудок, который дает чувственные суждения, или внешнее чувство, которое представляет свои объекты через понятия, а как то, так и другое одинаково противоречиво. Способность понятий, будут ли они смутными или ясными, есть рассудок. И хотя к суждению вкуса как к эстетическому суждению, как и ко всем суждениям, имеет отношение и рассудок, но он относится к нему не как способность познания предмета, но как способность определения суждения и его представления (без понятия) по их отношению к субъекту и его внутреннему чувству, и притом постольку, поскольку это суждение возможно по общему правилу.