Иммануил Кант - Иммануил Кант. Критика чистого разума. Критика практического разума. Критика способности суждения (сборник)

То, что в представлении объекта только субъективно, то есть создает его отношение к субъекту, а не к предмету, есть его и эстетическое свойство; но то, что служит или может быть употребляемо в нем для определения предмета (для познания), есть его логическая значимость. В познании предмета внешних чувств оба эти отношения появляются вместе. В чувственном представлении о вещи вне меня качество пространства, в котором мы ее созерцаем, есть только субъективное в моем представлении о ней (через что остается еще неопределенным, чем она могла бы быть как объект в себе), и в этом отношении предмет через это мыслится только как явление; но пространство, несмотря на его субъективные свойства, есть, тем не менее, составная часть познания вещей как явлений. Ощущение (здесь внешнее) точно так же выражает только нечто субъективное в наших представлениях о вещах вне нас, но собственно нечто материальное (реальное) в них (через что дается нечто как существующее), тогда как пространство есть только форма априори самой возможности их созерцания; и тем не менее оно употребляется для познания объектов вне нас.

Но то субъективное в представлении, что не может быть и составной частью познания , – это соединенное с ним удовольствие или неудовольствие , ибо через них я ничего не узнаю в предмете представления, хотя они и могут быть действием какого-либо познания. А целесообразность вещи, поскольку она представляется в восприятии, не есть свойство самого объекта (ибо такое не может быть воспринимаемо), хотя ее можно вывести из познания вещи. Целесообразность, следовательно, которая предшествует познанию объекта и которая даже как бы с ним непосредственно связана, хотя и не пользуется представлением о нем для познания, есть то субъективное, что не может быть элементом познания. Следовательно, иногда предмет можно называть целесообразным только потому, что его представление непосредственно связано с чувством удовольствия; само это представление есть эстетическое представление целесообразности.Спрашивается только, существует ли вообще такое представление целесообразности?

Если уже с простым восприятием (apprehensio) формы предмета созерцания, без отнесения его к понятию для определенного познания, соединяется удовольствие, то представление относится здесь не к объекту, а только к субъекту, и удовольствие не может выражать ничего другого, кроме соответствия представления с познавательными способностями, которые ведут свою игру в рефлектирующей способности суждения, и выражает, следовательно, только субъективную, формальную целесообразность объекта. Этого восприятия форм в воображении никогда не могло бы быть, если бы рефлектирующая способность суждения, даже непреднамеренно, не сравнивала их по крайней мере со своей способностью относить созерцание к понятиям. Если в этом сравнении воображение (как способность созерцаний априори) через данное представление не преднамеренно приводится в соответствие с рассудком как способностью понятий и через это возбуждается чувство удовольствия, то на этот предмет надо смотреть как на приспособленный к рефлектирующей способности суждения. Такое суждение есть эстетическое суждение о целесообразности объекта; оно не основывается ни на каком данном понятии о предмете и не создает ни одного из таких понятий. С представлением о предмете, форма которого (не нечто материальное в его представлении, как ощущение) в чистой рефлексии о ней (без расчетов на приобретаемое здесь понятие) рассматривается как основание удовольствия в представлении о таком объекте, это удовольствие мыслится как нечто необходимо соединенное; следовательно, оно имеет значение не только для субъекта, который воспринимает эту форму, но и для каждого, кто только высказывает о ней суждение вообще. Предмет тогда называется прекрасным, а способность высказывать суждение о таком удовольствии (следовательно, для всех) называется вкусом. Так как основа удовольствия полагается только в форме предмета для рефлексии вообще, значит, не в ощущении от предмета и вне отношения к тому понятию, которое имело бы какую-нибудь цель, то здесь дается только закономерность эмпирического применения способности суждения вообще (единство воображения с рассудком) в субъекте, которой соответствует представление об объекте в рефлексии, а условия этой рефлексии имеют всеобщее значение априори; а так как это соответствие предмета со способностью субъекта случайно, то оно производит представление о целесообразности только по отношению к познавательной способности субъекта.